«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века

Нужно сказать, что мы мало что знали о прошлом П. Н. Знали, что он лет 30 тому назад, т. е. в [18]70-х годах учился тоже в Пермской дух[овной] семинарии, потом кончил военно-медицинскую академию (так нам говорили). Когда он начал работать в семинарии – мы не знали. Сам П. Н. о своём прошлом нам никогда ничего не говорил. Только однажды, помнится, на уроке гигиены, рассказывая о значении воды для человека и его здоровья, он упомянул, как во время турецкой войны262 ему приходилось видеть, какой исключительной культурой обставлены были водные бассейны у турок в тех провинциях, в которых ему пришлось побывать. Среди нас, правда, были распространены слухи, только слухи, что в своё время, будучи семинаристом, П. Н. отличался жизнерадостностью, был любителем пения и гитаристом. Откуда шли эти слухи? Вероятно, от родителей семинаристов, которые (родители) когда-то учились вместе с ним. Мы видели П. Н. в возрасте уже за 50 лет, но, судя по тому, что он был и тогда жизнерадостным, бодрым, с «живинкой» в глазах, что всегда импонирует молодёжи, можно думать, что эти слухи о юном П. Н. правдоподобны. Может быть даже, что в этих чертах юного П. Н. указывались, так сказать, типичные черты семинариста того времени, со всеми присущими ему атрибутами. Из прошлого П. Н. передавали также, что у него не в столь отдалённое от тех лет время, было большое несчастье, которое он переживал очень тяжело, а именно – смерть его первой жены, которая была знаменитым врачом-окулистом. Образ её нам рисовали как образ самоотверженного человека, подвижника науки.263

Из личной жизни П. Н. того времени мы знали только то, что он вторично был женат и что вторая его жена была по профессии швеёй или точнее – инструктором швейного дела. Об этом, пожалуй, можно было бы и не упоминать, однако, в наших воспоминаниях это имеет большое субъективное значение. Дело в том, что когда мы тогда тайком (sic!) читали роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?», то образы этого романа как-то невольно связывались с личностями П. Н. и его окружающих, т. е. его вторая жена представлялась нам в образе героини романа Чернышевского.264

Больше всего воспоминаний о П. Н. сохранилось как о нашем учителе. Это вполне понятно. Среди всех схоластических наук его лекции уносили нас в совершенно другой мир, и притом кто из семинаристов тогда не мечтал сделаться врачом! В этом отношении П. Н. для нас был носителем черт и Базарова, и Лопухова265 и пр., всего, на что способна была наша романтическая фантазия. Вот он идёт по коридору со схемами, наглядными пособиями под мышкой. Вот он читает лекцию с увлечением. Вот видится он в привычной позе, когда он, как говорится, дошёл до состоянии экстаза: чуть зажмурился, вытянул и приподнял правую руку со сжатыми в щепотку пальцами. Однажды явился на занятия со скелетом. Спрашивает: что это такое? Дружный шуточный ответ: «Смерть!» Вот так, шутка шуткой, а скольких он сагитировал на профессию врача!

Часто можно было видеть на дороге против входа в семинарию лошадку, запряжённую осенью и зимой в бричку как у извозчиков; а зимой – в санки, с кучером в простом тулупе или армяке. Вот открывается дверь, и выходит солидный человек – осенью и весной в «крылатке», зимой в ротонде с эпоновым воротником. Подвода проходит небольшое расстояние и останавливается у семинарской больницы. Наше воображение уже рисует картину чего-то гоголевского, патриархального. Кто читал у Кони описание доктора Гааза, его выезды к своим пациентам, тот легко представит эту картину. Мы приготовились к осмотру П. Н. Но здесь, в больнице, мы были под непосредственным надзором Вениамина Ивановича Селиванова (нашего «Эскулапа»). Однако в более опасных случаях нам было известно, П. Н. безвыходно дежурил у больного. Нам было известно, что П. Н. всегда боролся с нашим начальством за улучшение питания для больных (за молоко). Ходили слухи, что среди своих коллег-врачей П. Н. не пользовался репутацией опытного врача, хотя имел учёную степень доктора медицины. Правда ли это? Неизвестно. Известно только то, что сам П. Н. никогда не кичился своим врачебным мастерством. Скорее всего, эта версия возникла из-за того, что он работал ещё много в области создания историко-археологического музея.266 Он был действительно энтузиастом этого дела. Известна его роль в создании музея. Но он был также популяризатором работы по археологии Прикамья, к чему старался привлечь и семинаристов. Многие из нас были частыми посетителями музея, и это было результатом агитационной деятельности П. Н. Он старался также организовать культурную работу при музее. Так известно, что по его инициативе одно время читал лекции по философии препод[аватель] семинарии А. Н. Юрьев. Известна также деятельность П. Н. в области пермских приютов.