«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века

Служители Тельпсихоры.415 Кто из юношей, если он по-настоящему был молод, не отдавал дань этой богине? Среди семинаристов были, конечно, и «буки», на что, как известно, как на национальную черту указывала и старуха Изергиль в одноимённом рассказе М. А. Горького. В массе же наши юноши были жизнерадостными и любили танцы. В первые же годы нового столетия проходила у нашей молодёжи перестройка системы танцев на новые «лады». Гросфатер уже, можно сказать, ушёл в архив. Неизвестными оставались полька, вальс, кадриль. В последнюю внедрилось новшество – дирижирование на французском языке, по-прежнему, когда исполнялась кадриль, пол в комнате, где танцевали, содрогался, стёкла в окнах дребезжали, вся масса танцующих «в поте лица» выделывала разные фигуры и всё-таки когда раздавался истошный крик «больше жизни» движение ещё усиливалось, а когда «действо» оканчивалось, то все участники танца вытирали пот с лица. В танце проявлялось какое-то буйство, азарт. И вот на смену ему, этому буйству, стали приходить новые танцы: более спокойные, более ритмичные, более грациозные: па-де-карт, па-д`эспань, па-де-патинер, русско-славянский, полька-бабочка и др. Внедрялись они по двум линиям: некоторые по линии семинарии, а другие по линии епархиального училища. Как это делалось по первой линии? Всегда находились пионеры того или другого танца, которые охотно передавали своё искусство другим. Инициативу брали на себя старшие – женихи. В большую перемену вечерних занятий объявляли: «ребята, в зал на танцы!» И здесь, где в комнате на потолке изображены были четыре евангелиста и расписан текст из евангелия Иоанна Богослова, происходило разучивание новых танцев под пение, например, па-де-патинер под пение «Шуми, Марица…» А потом «это» переносилось уже домой, в деревню, причём под видом, изысканной манеры обращения: например, какой-нибудь деревенской красавице со словами: «разрешите Вас ангажировать на тур вальса?», а красавица, скромно потупив очи, отвечает: «я не умию и при том потию». Как не вспомнить при этом сатиры бессмертного Фонвизина!»

Любители бальнеологии.416 Были и такие. Русский человек, говорят, издревле любил попариться, да не кое-как, а, как говорится, отвести душеньку. У нас были любители париться, причём в печь вливали не воду, а квас, чтобы получился особый аромат. Вот уж действительно как к этому не сказать: «Куда на выдумки природа торовата!!»

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 110-119 об.

*Название очерка – из «свердловской коллекции» воспоминаний автора. В «пермской коллекции» – «Портреты-миниатюры отдельных семинаристов».

Обязанности семинаристов по выполнению религиозного культа*

Ежедневные обязанности: молитвы и песнопения в церкви перед уроками и перед сном, в классах – перед каждым уроком и по окончании его – молитвы; в столовой – перед едой и после неё.

Периодические обязанности: присутствие за богослужениями – всенощной и обедней по воскресеньям и во все праздники. Постование и говение на первой неделе великого поста и на страстной неделе. По средам и пятницам великого поста присутствие на литургиях «преждеосвящённых даров» за счёт сокращения уроков. В церкви семинаристы всегда стояли в рядах по указанию инспектора и под надзором его и его помощников.

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 82-82 об.

*Из очерков «Черты семинарского быта» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора, в «пермской коллекции» – отсутствует.

Свободное планирование рабочего времени на уроках*

На уроки отводился час на каждый предмет, но на самом деле уроки продолжались по 45-50 минут: вошло в обычай, что учителя перед уроком 10 или 15 минут прогуливались по коридору, мотивируя это тем – дескать, надо дать ученикам время повторить урок. В средине же уроков – между вторым и третьим часом – после звонка на урок учителя приступали только к чаю и завтраку. Времена были патриархальные.

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 81-81 об.

*Из очерков «Черты семинарского быта» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора, в «пермской коллекции» – отсутствует.

Семинарское вече

Событие это было чрезвычайное и уникальное. В течение одного учебного года, если не ошибаюсь – 1907-1908417 – в общежитии семинарии объявился и действовал «вор-воробей». То одна, то другая вещь пропадала – из верхней одежды, из обуви, часы и прочее и, несмотря на повышенную бдительность всего коллектива, вор был не уловим. Кого-кого только не подозревали в этом, подвергали усиленному за ним наблюдению – нет, вор был неуловим.