«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья

В середине кладбища стояла часовня, в которой в Радоницу (вторник второй пасхальной недели) совершались молебны. Мы, дети, всегда со страхом заглядывали в это мрачное деревянное квадратное здание, в котором стояли иконы, необходимые для совершения в нём молебнов. Могилы были с деревянными крестами и сохранялись от разрушения. Очевидно, они подправлялись в Радоницу. Между прочим, был обычай оставлять на могилах в Радоницу крашеные пасхальные яички, сбором которых занимались мальчишки.

Кладбище было предметом, как это водится, разных рассказов о страшных событиях: то у кого-либо на могиле светил огонёк, то бродил по нему какой-либо покойник. На почве этих измышлений однажды произошло событие, если можно так выразиться, в духе гоголевских рассказов о «Вечерах на хуторе близ Диканыки». Летом, однажды, гостил у брата писарь сугоякского земского начальника Д. Ф. Лебедев. Он носил белый пиджак и брюки и имел обыкновение гулять по бору, который окружал кладбище. Возвращался домой мимо кладбища. И вот пошла молва о покойнике. Первыми подняли бучу женщины, отказавшиеся проходить домой поздно вечером мимо кладбища. Шире, дале! Вопрос подняли на сходе и потребовали, чтобы злополучный писарь прекратил прогулки по бору в вечернее время. Что говорить, мы проходили мимо кладбища вечером тоже «со страхом и трепетом».

Если трапезник с саженью направлялся на кладбище, то это был верный признак того, что предстоят чьи-то похороны.

Я видел различные виды похорон: лошадка тянула телегу или дровни с двумя-тремя седоками – это один вид.

Так, помню, хоронили нашего работника Проню. Раздавался тягучий звон колоколов, на дороге были разбросаны веточки сосен, в центре толпы провожающих шли члены причта – поп и псаломщик, они тягуче пели «со святыми упокой» – это вторая картина.

А я помню ещё проводы с плакальщицей, притом, плакавшей по найму. Это третья картина.

Вот из этих «причитаний», как известно, и получили своё происхождение элегии. Процессия проходила через ворота и вступала в гущу леса, среди которого находилась часовня. Последний путь усопшего. Провожающие расходились, и на кладбище слышался только заунывный шелест бора, окружавшего кладбище. Вечный покой!

Из нашей семьи здесь покоилась только сестричка Катя, умершая в возрасте 3–4 лет. А сколько знакомых?!

Приходиться с тоской и грустью сказать, что от этого кладбища остались только пни: нужно было спрямить немного дорогу, и его уничтожили.

Новое кладбище, как уже выше сказано, было восточнее этого в мелком леске с корявыми березками. Оно не было огорожено, и на нём всё было затоптано. Такими раньше были скотские кладбища. По совести говоря, что это было? Мягко сказать: бескультурье и неуважение к человеку, прошедшему по дороге жизни. Один мой знакомый, побывав в Риге на кладбище, говорил мне: «я хотел бы там умереть». Едва ли так же отозвались бы о новом теченском кладбище бывавшие хоть раз на нём. На нём под кривой березкой похоронена наша матушка.

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 391. Л. 95–103 (рукопись), 104–107 (машинопись).

Находится только в «свердловской коллекции» воспоминаний автора. В «пермской коллекции» отсутствует.

[Экономика Течи]

Теченский базар, рыночные отношения и окрестные ярмарки

[1961 г. ]

Еженедельно, по понедельникам, в Тече бывали базары на площади, расположенной около церкви с северной и восточной стороны её. В северной стороне были расположены деревянные «лавки» для торговли, а в восточной стороне массивные весы: и те, и другие принадлежали церкви и эксплуатировались за известную плату, впрочем, больше весы, чем «лавки». В лучшую пору существования базаров и ярмарок в дни последних поднимался флаг на высокой штанге…

Когда были учреждены в Тече базары – не известно. Почему именно в Тече? Очевидно, потому, что она являлась узлом для значительного района Шадринского уезда. Во всяком случае, теченцы гордились базарами, а Антон Лазаревич Новиков благодарил Бога за них.