«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья

Конец июня и начало июля. Горячая пора сенокоса. Деревня совсем опустела: чуть свет все работоспособные из взрослых и подростков уехали на покос. Дома остались только няньки с годовалыми, а то ещё меньшими детьми – девочки 8–10 лет. Вот они, одетые в истрёпанные длинные рубахи с накинутыми поверху такими же юбчонками, а то и без них, с детьми на руках собрались в стайку к одной из подруг. Жарко. Дети капризничают, плачут, а девочкам хочется играть, ох, как хочется! И досада большая – у каждой из них есть мальчики – братья, чуть постарше, а, может быть, и моложе их, взяли с собой на покос, а вот их – оставили дома, и всё из-за этих капризников и ревунов. Дети в грязных рубашонках, к ним пристают мухи. Няньки то возьмут детей на руки, поукачивают их на руках, то положат их в тень на еланку, сунув им в рты пережёванный мякиш хлеба, а сами опять за игры. Играют и в «дядю Трифона», и «в разлучки». Дети, как дети! Вот появилась тучка, брызнул дождичек, и няньки запели:

Дождик, дождик перестань,

Мы поедем на рестань,

Богу молиться.

Царю поклониться.

Царь сирота,

Отворяй ворота

Крючком, замочком,

Шёлковым платочком,

Подшалочком.

Удивительно ли после этого, что у таких нянек часто мрут дети. Спросите, что было с ребёнком, и последует стереотипный ответ: да чё-то животиком помаялся и умер.

Немногие девочки учились в школе, и не потому, что не в чем было в школу ходить, а потому, что нужно было няньчиться с детьми: мать ткёт и не отрывает рук от бёрда, а какая-либо Дунька или Маланька сидит на печи или на полатях с ребёнком и водится с ним. Выскочит на босую ногу «до ветру» и опять за своё дело. В этот период няньчанья мало что девочки получали и из одежды: разные обноски, пимы или ботинки с чужой ноги. В более зажиточных семьях, правда, им перепадало больше: валенки скатают, сошьют новую рубаху или юбку, на голову купят платок. Но вот девочке исполнилось 15 лет, она уже подходит к тому возрасту, когда нужно думать о выдаче её замуж. На всё заботы и семейные расходы.

Подростки.

Если мальчики-подростки имеют какую-то определённую производственную физиономию в качестве борноволоков, то девочки-подростки являются чем-то неопределённым и в то же время находящимся в постоянном движении – своеобразным perpetuum mobile.[78] Вот они собрались компанией в лес за ягодами. Отправились в борки и дальше по беликульской дороге, через три-четыре часа, отобрав ягоды на блюдечки и прикрыв их фартуками, с платочками на голове и надевши какие-либо материны кофты, бегают по домам и продают землянику по 4–5 коп. за блюдечко, чтобы потом купить себе платок. Под «Девятую» они гурьбой идут к реке и волочат на коромыслах разные тряпки, половики, а в руках разные чашки, поварёшки, ступки, пестики, чтобы выполоскать в воде тряпки и вычередить, т. е. с песком протереть ложки, поварёшки, а иногда и самовары. Тут же немного в стороне от мальчишек купаются, кричат, визжат и брызгаются водой.

Вечером идут за телятами на гумна и с вицами в руках гонят их домой. На завтра их отправили на реку пасти гусей и следить, чтобы коршун не напал на гусят. Вот они подняли тревогу, кричат, бегают по берегу, кидают камни, чтобы отогнать стервятника. Выдумывают разные были и небылицы и рассказывают их друг другу. На следующий день их послали сушить выбеленные холсты на берегу реки, вечером – поливать огурцы, принести воды, поласкать бельё. Там, глядишь, появились грибы, и они с корзинами направляются в лес. Родители начинают ценить в них уже производственную силу: купят то платок, то ситца на юбку или кофточку. Они уже не ходят простоволосыми и вихристыми, как детстве, а с платком на голове. Заметно, что и в обиду себя мальчишкам не дают, а при случае и на кулачки пойдут, когда чувствуют, что сила на их стороне. Если при случае придётся поводиться с ребёнком, то они уже не поступят так легкомысленно, как в детстве, а пообиходят его и приласкают. Приучаются прибирать дома: протирать пол, двери, скамейки с песком – «чередить», дать коровам пойло.

Девичество.

Короткий это период – два-три года и пролетит стрелой. Сшились, наконец, ботинки на её ногу, скатали валенки, сшили шубу-частобор, купили шаль и подшалок, сшили сарафан и рубаху, разукрашенную на вороте и на рукавах вышивкой. Купили пояс, с вытканными на нём словами и с пышными кистями; в косу вплели разноцветные ленты, через шею перекинули стеклянные бусы – бери, получай красавицу писанную, любуйтесь парни! Да, она стала красавицей. Только в эту пору ей и покрасоваться, а как хочется радости, веселья! Никто так этого не понимал, как мать, и девушке по возможности предоставлялась свобода погулять, повеселиться: зимой «вечорки», весной и летом – «луг».