Дхана и иные миры

На следующий день мама-Роза рассказала мне новость. К её безногому Петрухе пришли два монаха братья Ван Гэн и Ван Джен. Теперь он учит их секретным приёмам нашего спецназа.

– И знаешь, – добавила она, – эти несчастные собираются победить самого императора Ку-У!

– Это было бы неплохо, – ответил я, – от императора Ку-У одни неприятности, но я думал кумцы под его властью благоденствуют.

– Я тоже так думала, но монахи рассказали, что и кумцам приходится несладко. Объявил император Ку-У эпоху возрождения древнего величия империи. Возродил древние порядки, почерпнутые из старинных трактатов. А вместе с этими порядками и всю жестокость, свойственную древним кумцам. Так, доказательством в суде теперь является признание, выбитое пытками, а пыточные приспособления скопированы с древних образцов. В империи процветает взяточничество. Всё также преследует император цифру четыре во всех делах своих подданных. Так четвёртый ребёнок в семье обычно умерщвляется… Император Ку-У – это теперь всемирное зло, – сказала мама, – но победить его невозможно! Только зря погибнут несчастные монахи.

– Почему, мама? Говорят, что каждые семь лет устраивает император Ку-У смертельные бои в своём дворце, а с победителем сражается сам! Правда ли это?

– Это правда, сынок, но не в человеческих силах победить императора Ку-У!

– Как это может быть? Неужели он такой искусный воин?

– Дело не в этом. Многие воины убивали императора, но захватывал в момент смерти император Ку-У тело воина, победившего его, изгонял из тела душу того, и возрождался для новой жизни. Потому и бессмертен император Ку-У! И не Ку-У он вовсе, а злой колдун УЫЫ, прилетевший на нашу планету с моей родной Дханы.

– А есть ли способ убить злого колдуна? Наверняка мудрецы твоей Дханы знают это!

– Способ есть, и я его знаю! Боится колдун УЫЫ света ЧЕТЫРЁХ ИСТИН. Объединение четырёх вызывает у него головную боль. А если шестнадцать телепатов окружат его с четырёх сторон света и начнут все вместе мысленный концерт во славу ЧЕТЫРЁХ ИСТИН, то умрёт злой колдун УЫЫ и более не возродится! Поэтому-то запретил он по всей земле нашей объединения четырёх под страхом смерти мучительной в застенках императора. Да и не подпустит император Ку-У к себе шестнадцать телепатов, как бы они ни старались, поскольку читает колдун УЫЫ мысли людей, как раскрытую книгу!

Я, конечно, понимал, что не смогу применить к колдуну УЫЫ смертельную для него магию ЧЕТЫРЁХ ИСТИН. И в магии числа два соревноваться с ним было бесполезно. Я был один на всей Земле, один против ужасного колдовства УЫЫ. Следовательно, применить против него я мог только магию числа один. Веря в свои силы, я сказал:

– Мама, благослови меня в дальнюю дорогу! Я поклялся, что помогу этим монахам убить императора Ку-У!

Заплакала мама.

– Так я и знала, что уйдёшь ты от меня, мой сыночек! Снился мне на днях страшный сон, что идёшь ты через пустыню безводную, без воды там погибаешь! А сны мои, сынок, бывают вещими! Не увижу я тебя больше, сынок!

Долго плакала мама, затем сказала:

– Раз уж суждено нам с тобою расстаться, сделаю я тебе свой прощальный подарок, – научу тебя летать.

И мама-Роза научила меня этому. И оказалось это очень просто, лишь в мыслях не должно быть зла, чтобы поняла тебя Земля-матушка и отпустила поводья. А там уж лети, махай ручками-крылышками…

– Почему же раньше ты меня этому не учила?

– Был у меня, сынок, сон такой грустный о том, что все дети мои, что летать умеют, покинут меня, и не увижу я их более. До Раечки, жены твоей, были у меня ещё две дочки Полина и Валя. Обе улетели семнадцать лет назад вместе с малым народцем (эльфами да лешими), и нет с тех пор от них вестей.

– Мама, я встретил этих монахов в образе лиса, ещё когда они подходили к нашему посёлку. В образе лиса я и хочу их сопровождать на родину. Пусть они считают меня волшебным лисом, а не человеком, это придаст им силы.

– Будущим летом в день солнцестояния состоятся очередные смертельные бои во дворце императора, – сказала мама, – вы должны успеть на них… Времени мало! Впрочем, у нас есть самолёт отца Иоанна… Горючего мало, но часть дороги он осилит…

Тем временем монахи усердно постигали науку спецназа, которую передавал им Петр. Занятия проходили в лесу на ближайшей полянке. Пётр сидел под деревом и смотрел, как монахи по очереди нападают и защищаются. Зрелище было просто волшебное, а Пётр ворчал:

– Ну, разве ж это удары! Вам бы ещё набрать каждому килограммов по пятьдесят, а то вы оба лёгкие, как пух, только что не летаете!

Тут я понял, что могу внести вклад в подготовку наших воинов. Так, однажды ночью, я разбудил Ван Джена и мысленно позвал его в лес. Старший монах не слышал моих мыслей, и ему я ничем не мог помочь. В лесу я передал Ван Джену своё умение летать. Но предупредил, чтобы держал он это умение в секрете до решающего момента в бою с самим императором.

Наконец, монахи постигли азы науки великого воина Йек-гуша, как они называли нашего Петра, и засобирались домой. И я попрощался со своей женой Раей, сказав, что уезжаю по секретному делу и надолго. Отслужили молебен за успех нашего благого дела, связались мысленно с отцом Иоанном, и он разрешил монахам взять его самолёт.

И вот момент отлёта, толпа народа собралась поглядеть на невиданное зрелище – взлёт железного чудища в небо. Ведь уже десять лет пылился самолёт в ангаре из-за отсутствия бензина. Вести самолёт взялся Александр, бывший космонавт-первооткрыватель Дханы. Заработал мотор, монахи заняли свои места. Тут только появился из леса гигантский лис и вспрыгнул в открытую дверцу самолёта. Толпа провожающих просто онемела от такого чуда.

Закатное солнце бросило свой последний луч на землю. С рёвом, вырулил самолёт на взлётную полосу и исчез на востоке в свете полной луны.

Я устроился в проходе у ног монахов. Они смотрели на меня с величайшим благоговением. Тихо гудел мотор, и я задремал, изгоняя из себя любые человеческие мысли. Снилась мне погоня за зайцем, снились хрустящие на зубах мыши… Снился испуганный монах, подглядывающий во сне в мои лисьи мысли.

Восток-юго-восток, всё дальше и дальше от дома… Час, другой, третий… Мотор закашлял и встал. Самолёт пошёл вниз… Под нами ровная, как стол, пустыня. Александр мастерски посадил самолёт на брюхо.

– Чтобы не скапотировал, – загадочно объяснил он. – Теперь, – сказал он, – вам на восток, а мне к северу. – И он указал на далёкие горы. – Там мне помогут добраться до дома. Но до дома он так и не добрался, больше Александра мы так никогда и не видели.

К востоку простиралась однообразная серая, ровная, как стол, пустыня, покрытая редкими зелёными колючками. По этой пустыне мы и двинулись в путь… День, другой, третий… Жара днём и холод ночью. На третий день кончилась вода. На пятый день начал падать Ван Джен, на шестой мы осознали всё наше легкомыслие. Мысленно я связался с мамой-Розой.

– Мама! Мы в пустыне умираем от жажды! Всё так, как ты видела во сне.

– Сынок! – ответила мама-Роза, – к нам прибыл сам Радогаст. Я попрошу его. Быть может, он поможет.

– Если я погибну, не говори мама ничего моей жене Рае. Пусть думает, что я где-то далеко, иду к ней.

Жара иссушила мой мозг, рядом с хрипом дышали Ван Гэн и Ван Джен. И не было нам спасения.

Очнулся я в какой-то повозке, закрытой от солнца. В рот лилась живительная струйка воды..

– Мама, я жив! – была первая моя мысль. Но тишина была мне ответом. Не слышала меня мама-Роза. И больше никогда не услышал я свою милую маму.

Через день я уже пришёл в себя. Я был в образе лиса в деревянной клетке. Рядом с клеткой лежали связанные братья монахи. Тряская повозка, покачиваясь, везла всех нас в неизвестном направлении.

Очень скоро, покопавшись в мыслях наших спасителей, я понял, что попали мы к разбойникам. И везут нас всех на рынок, на продажу. Монахов – в рабство, меня, как диковинку, – в домашний зверинец. Надо было выбираться. Так, однажды ночью, когда все заснули, я превратился в человека и без труда открыл немудрящий запор клетки. Затем, уже в лисьем облике, перегрыз путы на руках монахов. Мы тихо вылезли из повозки. На открытой телеге лежала куча оружия, в которой монахи нашли два своих любимых посоха. Мысленно я ещё раз проверил мысли разбойников. Все спали, кроме одного. Этот не спал, а только притворялся. Он следил за нами, но почему-то не поднимал тревоги. Всё это было очень странно, но я не стал пугать своих спутников. Найдя в повозке луки и стрелы, я испортил всё, что мог. Ружей и пистолетов у разбойников не было, этому мы были обязаны законам императора Ку-У, запретившему иметь огнестрельное оружие всем, кроме государственных чиновников и воинов. Итак, взяв две большие фляги с водой, мы тихо двинулись своим путём на восток.

Ушли мы не слишком далеко. Разбойники догнали нас тем же вечером. Вот тут-то и пригодились воинские умения двух монахов. Спина к спине отражали они нападения двадцати разбойников. В конце концов, все разбойники были повергнуты наземь, хотя никто из них не был убит! Больше разбойники не решались нападать на нас, но продолжали идти за нами следом.

Так беспрепятственно мы дошли до ближайшего города и остановились в гостинице. Денег у нас не было, но представление, данное монахами на базарной площади, быстро пополнило наши карманы, а затем и желудки. Я тоже с успехом участвовал в представлении в качестве волшебного лиса, читающего мысли зрителей. Завтра снова в путь, уже начало июня, успеем ли в столицу до солнцестояния?!

Но завтра мы оказались за решёткой. Нас взяли ночью. Сопротивляться властям было бесполезно.

Через день монахов приволокли в зал суда. Я остался в клетке, но мысленно мог наблюдать за ходом процесса.

Зал был полон зрителями. Перед столом, закрытым красной материей, стояли пять стражников в синих халатах, отдельно стоял начальник стражи с кнутом в руке. Справа на стене были развешаны орудия пыток. Слева стояло записывающее устройство – продукт инопланетных технологий, – замаскированное под старинную тумбочку. Позади стола из-за фиолетовой ширмы, на которой была нарисована изящная белая лошадь с рогом на лбу, вышел судья в зелёном бархатном халате и чёрной церемониальной шапочке.

– Объявляю заседание суда открытым, – возгласил судья.

По знаку судьи стражники подтащили к столу монахов и повергли их на колени. Сзади них встал начальник стражи, поигрывая своим кнутом. Судья взглянул на бумаги и сурово произнёс:

– Вы – Ван Гэн и Ван Джен – без определённого места жительства?

– Да, – ответил Ван Гэн, – мы…

Начальник стражи положил на плечо Ван Гэна рукоятку кнута, – отвечай только на вопросы судьи!

– Семь дней назад вы были спасены от смерти присутствующими здесь почтенными людьми Ли Маем и его работниками, – сказал судья, – в благодарность спасителям вы выкрали у них дорогого лиса, а затем избили ваших спасителей.

– Мы… – начал Ван Гэн – и получил удар кнута.

– Отвечайте да или нет! – сказал начальник стражи.

– Да, но… – Ван Гэн получил ещё один удар кнута.

– Дело закрыто! Лис будет возвращён хозяину, а на преступных братьев налагается штраф и по сорок ударов кнута каждому.

На этом заседание суда было окончено и братьев опять отвели в темницу. Экзекуция была назначена на следующий день.

Я оглядел тёмное помещение, в котором стояла моя клетка, – никого. Превратившись в человека, открыл клетку и уже в виде лиса вышел наружу, спрятавшись за ящиками в углу. Вовремя – загремела дверь, в помещение вошли стражники. С изумлением остановились они перед открытой клеткой, тем временем, я за их спинами выскользнул через открытую дверь наружу.

Я обежал вокруг здания суда, легко перепрыгнул через забор и оказался в прекрасном саду, по которому чинно гуляли три женщины. Заглянув в их мысли, я понял, что это жёны судьи. Они обсуждали прошедшее заседание суда. Более всего они были заинтригованы сведениями о чудесном лисе.

Когда я вышел из кустов, они очень испугались. Я сорвал зубами цветок, встал на задние ноги и преподнёс цветок старшей жене, затем церемонно раскланялся с остальными жёнами. Они сразу перестали меня бояться и рассмеялись.

– Какой вежливый лис!

Средняя жена позвала из дома детей. Три няньки вывели из дома шестерых детей, седьмого – вынесли в колыбельке. Дети жались к ногам нянек, глядя испуганными глазами на меня. Тогда я подошёл к ним поближе и несколько раз перевернулся через голову. Затем я начал танцевать – дети засмеялись, захлопали в ладоши, только старший мальчик сказал:

– Мне не нужны эти детские игры! Я буду воином! Я буду скакать на настоящей лошади.

Я опустился рядом с ним, приглашая его сесть на меня верхом. Мальчик с осторожностью погладил мою шерсть. Затем с опаской залез на спину.

И мы помчались по дорожкам, вокруг клумб и пруда с золотыми рыбками. Мальчик кричал что-то в восхищении, к счастью, глухота моя позволяла мне пребывать в тишине. Младшие детишки хлопали в ладоши, затем один из мальчиков стал на четвереньки, на него влезла маленькая девочка, – и они поскакали за нами. Жены тихо о чём-то с улыбкой переговаривались и обмахивались веерами, поскольку было довольно жарко. Тут маленькая девочка скатилась со спины своего брата и кувыркнулась прямо в пруд. Все няньки издали вопль и помчались на помощь, но я успел первым. Скинув седока, я в два прыжка достиг пруда, вытащил плачущую малышку и отдал её нянькам. Все были просто в восхищении …

Тут тихо отворилась дверь дома, и в сад вошёл сам судья в простом синем домашнем халате и шлёпанцах.

– Что это вы тут расшумелись! А, так вот где ты, лис, – воскликнул он, – а мы тебя ищем по всему городу.

Я медленно подошёл к судье, встал на задние лапы и отвесил ему глубокий поклон. Судья был поражён.

– Это, действительно, необыкновенный лис, – сказал он, – жаль, что он не умеет говорить, а то бы мог рассказать нам занимательную историю своей жизни. Ну как, лис, ты меня понимаешь.

Я серьёзно кивнул ему головой. Тут жёны принялись наперебой рассказывать судье обо всём, что я им показывал.

– Да, восхитился судья. Такому мудрому лису, – рассмеялся он, – только в суде выступать. Лис! Ты хочешь выступить в суде?

Я подошёл к судье поближе и важно кивнул головой!

Ишь-ты, – восхитился судья, смеясь, – завтра утром устроим для этого необыкновенного лиса специальное судебное заседание. Пусть ради такого случая будет завтра день смеха и отдыха. Даже наказание преступных монахов я, пожалуй, перенесу на следующий день.

– И мы, и мы хотим всё видеть, – захлопали в ладоши жёны.

– Ладно, можете посидеть за ширмой, так, чтобы вас самих не было видно.