Длань Господня

Настроение у него было прекрасным, давно он так не был доволен. Порадоваться победой на реке ему не довелось из-за раны в шее и тревоги, что всё ещё не кончено. А теперь радовался, шлем отдал Увальню, подшлемник стянул, жарко ему было, с открытой головой под дождём ехал.

И всё бы хорошо было, да вот только дорого ему это обошлось. Ведь он ещё своим солдатам не платил, а им нужно было хоть немного денег дать, хоть пятьдесят монет на всех. На реке он хоть доспехов и оружия собрал немало, солдатам раздал, так те довольны были, а тут трофеев не было совсем — одни расходы. И львиную долю его денег заграбастал себе хитрый фон Финк и его офицер. Мало того, что цену заломили без всякого милосердия, мало того, что взяли вперёд дела, так ещё и обманули его. Обещали двести солдат и тридцать арбалетчиков, а солдаты были только те, что пришли с капитаном, офицер так и не догнал их, то есть людей было на пятьдесят человек меньше. Бог бы с ними, с фринландцами. Ну, жадны они до серебра безмерно, а у него было положение безвыходное. Выкрутили ему руки, взяли в три дорога, тут не поделать нечего, уговор есть уговор. Ничего бы он им не сказал бы, если бы только они своё слово сдержали. Но они не сдержали, обманули его, а вот этого Волков этим прохвостам из Фринланда спускать не хотел.

Фон Финк прогуливался по лагерю, смотрел, как солдаты снимают лагерь и грузят вещи в телеги, когда Волков подъехал к нему. Он не обрадовался кавалеру, как будто знал наперёд, что за разговор будет, сразу нахохлился, даже вид у него стал колючий.

И Волков начал сразу, без всяких церемоний:

— Фон Финк, ваш офицер не пришёл и людей не привёл. Не хотите ли вернуть мне лишние деньги? Вернёте талеров пятьдесят? Думаю, то справедливо будет. — Спросил Волков у фон Финка. Причём спрашивал он, с коня не слезая.

Может, то, что говорил он свысока, а может, от жадности, но капитан вдруг разозлился, отвечал кавалеру горячо:

— Дело сделано было и без моих других людей, хватило тех, что со мной были, а вы вместо благодарности ещё взялись попрекать, подобно купчишке какому, новые расчёты считать.

— Отчего же мне не считать, когда вы продавали мне одно, а продали другое. — Стараясь не злить капитана больше, продолжал Волков. — И справедливо прошу я вернуть то, что взяли вы сверху обещанного.

— Как погляжу я, считать вы мастак, каких мало. Вам бы лавку менялы открыть, у вас, думаю, дела бы хорошо пошли. — Продолжал фон Финк запальчиво.

Мало того, что дерзкие вещи, так он ещё их и с вызовом говорил, явно оскорбить намеревался.

Такой ярости на пустом месте и подобных оскорблений Волков не ожидал, нет бы сдержаться ему, но по глупости не сдержался и потерял хладнокровие. Стал выговаривать слова в ответ для капитана обидные:

— Зато у вас с лавкой бы ничего не вышло, обещаете вы одно, плату за то берёте, а делаете мало из того, что обещали. И такие люди, как вы, называются… Знаете как?

— И как же? — Зло спросил капитан.

— Не буду говорить вам, чтобы не прослыть грубияном таким, как вы. — Отвечал кавалер.

— Грубияном? Да? — Заорал капитан. — Я вам сказал, что вы похожи на менялу, так как вы считаетесь не хуже, чем они. Так воины себя не ведут!

Сначала солдаты перестали снимать лагерь, стали собираться вокруг ругающихся офицеров, стали слушать их, что было совсем недопустимо. Но Волкову уже гнев заливал глаза, он ничего вокруг не видел, сравнение его с менялой или купцом сильно его задело, и он уже орал на капитана:

— А как ведут воины Фринланда, расскажите мне, — кричал Волков, — как мошенники, что обманывают доверчивых людей?

— Мошенники? — В ответ орал фон Финк. — Кто мошенник? Я? Я?! Человек, что пришёл вам на помощь?

— Помощь? Хороша помощь! Чёртов благодетель, на помощь он пришёл, оказывается! Триста пятьдесят талеров, чтобы нанять двести тридцать солдат на три дня! Да ещё и обмануть при этом! Привести всего сто восемьдесят. Это что, помощь? Это не помощь, это называется мошенничеством!

К ним, скользя по мокрой глине, спешили Брюнхвальд и Бертье:

— Господа, господа! — Говорил им Бертье, подбегая первым. — Недопустимо сие при подчинённых.

Но Волков очень хотел, чтобы солдаты и сержанты фон Финка слышали о сумме, которую взял их капитан за этот короткий поход.

— Триста пятьдесят монет — это не помощь, это грабёж! И вместо двухсот тридцати солдат вы привели всего сто восемьдесят! Было бы честно, если бы вы вернули хотя бы пятьдесят талеров! Иначе вы не имеете права называть себя честным человеком!

— Господа, лучше бы вам поговорить о том в шатре, — предложил Брюнхвальд. — Солдатам не пристало слышать распри командиров.

— Я спас вас, — заорал фон Финк, багровея, не слушая других офицеров, — а вы меня теперь оскорбляете? Оскорбляете? Ничего вы не получите! Ни пфеннига!

— Вы отдадите мне пятьдесят монет или…

— Кавалер, кавалер, не надо, — уговаривал Волкова Брюнхвальд, — на вас смотрят солдаты.

— Или что? Вы что, хотите меня вызвать? Что? Хотите? Я готов принять ваш вызов! — Кипятился капитан, хватаясь за меч.