Длань Господня

Люди думали, съезжая с дороги: не граф ли едет, отчего спешка такая. И тут на южной дороге появились добрые люди. Шли они колонной по четыре, все в хорошем доспехе, все при добром железе, с пиками и алебардами, а последние двадцать при мушкетах на плечах. По краям колоны и впереди сержанты, их сразу видно, они с белыми лентами на локтях. А главный сержант, прапорщик, нес ротный баннер бело-голубой. Перед ними ехали офицеры. Их трое, все на хороших лошадях. Все тоже при железе, в шляпах, бело-голубые ленты поверх кирас. А уже перед офицерами ехали два оруженосца, люди молодые и видные, один велик, другой красив. Тот, что красив, держал большой штандарт бело-голубой, а на нём чёрный ворон с факелом в лапах и злым глазом. А уже перед ними на коне-красавце ехал рыцарь. Сам он в доспехе, что покрыт узором диковинным, но доспеха не видно, только «руки» да «ноги» видны, так как поверх доспеха надет был бело-голубой халат, что зовётся фальтрок. На голове у него берет чёрного бархата с пером белым.

Сам он важен, строг. А пред ним на простой лошадке ехал неприятного вида мужичок со злыми глазами, сам в хорошем платье, едет и орёт, людей пугая:

— Прочь! Прочь с дороги! Кавалер Фолькоф едет! Кавалер, которого кличут Инквизитором.

— Кто таков? — Спрашивали друг у друга мужики и купцы.

— Да как же, — отвечали им те, кто знает, — то Инквизитор, говорят, он в Хоккенхайме всех ведьм пожог. Вы что, не слыхали? Этой весной же было. Все о том говорили.

— Да нет, это тот, что на Марте горцев побил крепко. — Говорили другие.

— Горцев? Из кантонов? Из-за реки? — Не верили люди.

— Их, их.

— Да когда же такое было? — Всё сомневались мужики и купчишки. — Что не помнится такое.

— Да неделю как… — Смеялись над теми, кто не знал эту новость. — Вы что же, не слыхали, все на рынке только о том и говорили всю неделю. Видно, вы из глуши приехали.

Дальше не успели люди поговорить.

Наверное, все, кто был на дороге и у ворот, вздрогнули, когда с башен вдруг резко и пронзительно завыли трубы. А потом глашатай хорошо поставленным голосом закричал сверху, чтобы всем было слышно:

— Город Мален, все коммуны его, святые отцы и епископ, консулат и нобили, гильдии и свободные мастера, торговцы и черный люд — все приветствуют славного кавалера Фолькофа и его людей, что побили еретиков, воров и собак из кантона Брегген, которые надумали вылезти на землю графства Мален.

— Вот. Ясно вам теперь, кто это? — Говорили люди друг другу. — Говорю же, побил он еретиков на Марте.

Ну, теперь-то всем было ясно.

Снова завыли трубы, а за воротами ударили барабаны. Когда Волков въехал в ворота, его встретили двенадцать барабанщиков и толпы народа. Тут же на ближайшей колокольне ударили колокола. Барабанщики шли впереди, выбивая «походный шаг», который время от времени прерывался какими-то замысловатыми барабанными фокусами. Это было красиво, барабанщики дело своё знали. Звенели колокола, люди выходили к улице, по которой он ехал, все его приветствовали, а он всем кивал головой, но не очень уж милостиво. Только людям видным, что попадались по пути, он кивал вежливо. А некоторым, лица которых помнил, он даже махал рукой. Всё это напоминало ему тот день, когда он привёз раку в Ланн. Только вот Ланн раза в два больше Малена.

Поэтому доехал он до главного собора города в два раза быстрее.

Как в Ланне встречал его на ступенях собора архиепископ, так и в Малене встречал его на ступенях собора епископ. Как и в Ланне, площадь окружало не менее тысячи зевак. Барабаны били, трубы звенели, колокола звонили, зеваки кричали кавалеру славу. Не часто им в Малене доводилось встречать тех, кто побил злобных горцев. А Роха от озорства велел стрелкам зарядить мушкеты порохом, но без пуль, и дать залп в воздух. К шуму добавились ещё и клубы серого дыма.

Волков спешился, подошёл к епископу и стал перед ним на колено, склонил голову, сняв берет. Старый епископ, отец Теодор, благословил его святым знамением, а потом поднял с колена, стал целовать троекратно и говорил при этом:

— Не знаю, были ли дни у меня радостнее, чем этот. Может, и были, да их я не помню уже. Пойдёмте, пойдёмте, сын мой, буду читать мессу я в честь вас, все лучшие люди города уже собрались, ждут.

Они так и вошли в храм рука об руку. Шли медленно и торжественно по проходу меж лавок. Волкову и епископу все кланялись. В храме черни не было, даже в последних рядах были люди достойные, с жёнами и детьми пришли. Епископ и Волков всем отвечали. А уж те, кто был в первых рядах, у амвона, так то были всё городские нобили. Были и те, что Волкову денег занимали, были и те, кто приезжал к нему заем обратно требовать. Всем, всем кавалер улыбался и кланялся. Ему отвели место прямо между бургомистром и имперским штатгальтером. За ними сразу сидел первый городской судья и казначей городской палаты консулов, а также другие важные люди, а во втором ряду, сидел барон фон Фезенклевер. Рядом с ним другие земельные сеньоры, которых Волков видал на смотре и турнире у графа. Кавалер махал баронам и сеньорам рукой как старым знакомцам. Улыбался остальным.