Длань Одиночества (СИ)

— Я и есть Ложа, — невозмутимо проговорило Здравомыслие. — Я уверяю вас, что я дорожу мнением остальных, но иногда решения нужно принимать быстро, без вредных процессуальных моментов. А собрались мы здесь для того, чтобы установить, кто из вас, верных слуг позитива отправится на выполнение особой миссии.

Верные слуги позитива несколько напряглись. Агенты позитива демонстративно сложили руги на груди. Многие в куполе принялись озираться по сторонам, в поисках явных добровольцев. Образы медленно сползали со своих кресел.

— Собственно… — неуверенно произнес Никола. — А в чем собственно заключается инициатива? Что мы можем? Мы ведь теоретики, только и можем, что комментировать.

— Инициатива, конкретно, заключается в следующем, — с готовностью выступило Здравомыслие. — Первое: покинуть Интеллектуальный.

— Требую голосования! — взвизгнул кто-то. — С какой стати сущности вроде нас, должны уходить? Мы должны оставаться здесь и охранять веру в хорошее, доброе и вечное.

— Слизняк, — бросил Сальвадор. — Вам только что объяснили, что на обсуждения у нас нет времени. Отправим несколько примов и взвод позитива. Я верю, у них получиться.

— Мы не можем высвобождать позитив, — сказало на это Здравомыслие. Он нужен здесь. Полностью. Это не обсуждается. Дезертиров я не потерплю.

— Так что там нужно будет сделать после выхода из города? — напомнил Никола.

— Похвальная сосредоточенность, — кивнуло ему Здравомыслие. — Берите пример.

Сальвадор заскрежетал зубами к вящему удовольствию примера.

— Уже несколько лет на границе нашего Многомирья обитает нечто. Какая-то ужасающе инородная сущность, которую породила чуждая человечеству тварь. Возможно, с ней удастся поговорить и выяснить, знает ли она что-нибудь полезное. Возможно, ей известен эффективный способ противодействия Одиночеству. Смелые поборники Ложи отправятся навстречу этой опасности и попытаются добыть нужную нам информацию. Возможно, ценой своих воплощений! Восславим их самоотверженность!

Собрание было обескровлено этим прочувствованным брифингом. Кто-то плакал от отчаянья. Остальные изменяли свои статусы в социальных сетях на готические афоризмы.

— Мы так и не решили, кто пойдет, — раздался голос Сальвадора. — Давайте уже назначим добровольцев.

— Ну и стервец, — вполголоса процедил прим физики.

— Еще какой, — неожиданно поддержал Зигмунд. — Варвар это существо или нет, но я, пожалуй, лучше пойду разбираться с нервозами. Как всегда это делал.

— Друг, тебя по-прежнему невозможно понять, — отмахнулся Никола.

— Опять что-то про оголенные мечи, — досадливо произнес Сальвадор, вытягивая ноги под чужое кресло. — Лучше бы посоветовал как смыться отсюда, не привлекая внимания.

— Озабоченные кретины, — набычился прима-образ психологии.

— Эй, — обернулся к ним другой образ, — хватит пинать мое кресло. Если перестанете, получите конфету.

— Пошел ты, Беррес.

— Да. Тебя здесь вообще быть не должно. Ты ведь не веришь в интеллект.

— Вы идите, три дегенерата, — вспыхнул создатель бихевиоризма. — Я научил голубей играть в пинг-понг!

— Ух ты, — притворно изумился Зигмунд. — Этот проект наверняка изменил мышление всего человечества, пробудив в каждом индивиде веру в свои силы и разрешив его внутренние противоречия. Навсегда установив мир в хрупкой системе я, сверх-я и бессознательного. Играющие в пинг-понг голуби стали символом эпохи, с которой началось восхождение человечества к золотым пантеонам абсолютной вменяемости. Мы поражены, господин Скиннер.

Тот глядел на него, раскрыв рот. Потом побагровел как закат, и, с воплем «что ты сказал про мою мать?», бросился через спинку кресла. Его тигриный прыжок заметила большая часть собрания. А то, что происходило дальше, сопровождалось азартным гулом.

Здравомыслие недоброжелательно повело конусами.

Никола, мало сказать, был разгорячен. Но даже локоть на лице не смог полностью отвлечь его от изменившейся реакции публики. Собрание затихало.

— Кто за то, чтобы на помощь Многомирью отправилось наше блестящее трио? — снова спросило Здравомыслие.

И на этот раз «блестящее трио» тоже его услышало.

— Но это Беррес начал! — вскричал художник бледнея. — Клянусь, это все он!

— Это неправда, — простонал обвиняемый.

— Он истерик, — сказал Никола. — Что ж нам теперь, из-за его припадков страдать? То есть, я хотел сказать, что негоже нас определять на эту почетную миссию только потому, что мы прекрасно зарекомендовали себя перед собранием, отмутузив кого-то. Надо дать шанс другим показать себя. Например, тому же Берресу. Вы только скажите и он согласиться на все, что угодно. Правда же, приятель?

— А-а-а…

— Кроме того, его никто не любит, — поддакнул Сальвадор. — Он издевался над крысами или что-то типа того.

— Тишина! — гаркнуло Здравомыслие. — Агенты!

— Ай! — взвизгнул художник. — Больно же.