Для подростков или Вся правда о наркотиках

Возможно, тем из наших читателей, кто прочел нашу первую книгу об эмоциональной зависимости, могло показаться, что авторы переоценивают роль Взрослого в психологической триаде Ребенок-Родитель-Взрослый. Да, мы неоднократно призывали подключать Взрослого к исследованию истинных мотивов и целей, скрытых под наслоениями стереотипов. Но именно потому, что большинство людей предпочитает оценивать ситуацию эмоционально, а не рационально. Давать ситуациям четкую оценку и решать проблемы осмысленно приходится учиться. Но многие предпочитают действовать по наитию, дабы не усложнять себе жизнь. И все-таки перед тем, как ответить зову сердца, не мешает притормозить и выслушать доводы рассудка: вдруг чего умное скажет? А там уже спросить и сердце, и печенку, и прочие чувствительные места организма: ну как, прислушаемся к рекомендациям?

По словам психологов Сюзан Фиске и Шелли Тейлор, мы, люди, когнитивные[28] скряги — вечно экономим умственную энергию. Учитывая наши ограниченные способности к переработке информации, мы стремимся упростить сложные проблемы[29]. А для этого используем массу приемов — причем используем бессознательно. И конечно же, бессознательные стремления зачастую перекрывают наши осознанные намерения, уводя личность в такие пределы, куда она по доброй воле ни за что бы не пошла.

Умирай, дядя!
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог» —

Кому из нас эти строки не въелись в мозг? Въелись-то они въелись, но следа не оставили. И мало кто увидел, сколь ценная информация содержится в нехитром пожелании «Когда же черт возьмет тебя!», адресованная тщеславному полутрупу онегинского дяди.

Нет, мы не объявляем вендетту какому-то честолюбцу двухвековой давности. Мы говорим о тех, кто не выдумал ничего лучше, чем принуждение к уважению. Прочитав раздел о стыде, вы, вероятно, увидите определенную связь между неприязненно-презрительным отношением к себе и зависимостью от внешнего одобрения. Да, сильнее всего в похвалах нуждается тот, кто сам себя похвалить не в силах. Так было задолго до рождения Фрейда и задолго до рождения Пушкина: измученный иррациональным стыдом и виной человек мечтал доказать себе и всему свету, что жизнь прожита не зря, ударяясь в ту или иную разновидность психологической защиты.

И куда он делся, весь этот стыд? Неужто пропал следа и помина, если, конечно, не считать культурного наследия? Увы, но это не так. Умеренный стыд и умеренная вина по мере решения индивидом социальных и психологических проблем уходят из его сознания и подсознания. Если нет проблемы, значит, и дискомфорт исчез, и реакция на дискомфорт — тоже. Но стыд и вина, о которых мы писали выше, так просто не сдаются. И даже со смертью своего хозяина, словно неприкаянные призраки, вселяются… в души его наследников.

Стыд и вина похожи и на болезнь, и на деньги. Их можно одолжить, ими можно заразиться, их можно унаследовать и передать потомкам.

Вот куда девается иррациональный стыд и иррациональная вина — в сознание тех, кто, «летя в пыли на почтовых», не испытывал ни малейшего желания «полуживого забавлять». Каким же образом происходит передача (или это все-таки стоит назвать заражением?) непереносимой вины и стыда от одного поколения другому?

Двумя путями: с помощью непосредственного контакта и контакта опосредованного. В качестве непосредственного контакта можно назвать воспитание себе подобных из всего, что бог послал. Опосредованный контакт, в свою очередь, есть освоение того самого культурного наследия и усвоение истин разной степени непреложности. Как известно, полезная информация неизменно усваивается вместе со всяким хламом, который тоже удостаивается звания истины. Превентивного отбора произвести нельзя, поскольку что шизоиду здорово, то эпилептоиду — смерть[30]. Вот мы и роемся в этих информационных пластах, словно археологи: на центнер мусора пять глиняных осколков, один с орнаментом — удача! И каждый ищет что-то свое.

Предмет поисков определяется рядом условий — индивидуальных и всеобщих. В частности, принадлежность какому-нибудь психологическому типу есть индивидуальное условие; мода на какую-нибудь тематику — условие всеобщее. Из причудливой мозаики данных рождается неповторимый рисунок личности. Но, несмотря на его неповторимость, в нем угадываются типичные «фрагменты» — следование моде, общественному мнению, социальным стереотипам.