Для подростков или Вся правда о наркотиках

Вернувшись в комнату, психологи снова попросили детей оценить привлекательность всех игрушек. Результаты оказались поразительными: дети, подвергшиеся угрозе мягкого наказания, теперь находили запрещенную игрушку менее привлекательной, чем прежде. Получается, что в отсутствие адекватного внешнего оправдания отказа им удалось убедить себя в том, что они не будут с ней играть потому, что она им не нравится. Однако игрушка не казалась менее привлекательной детям, которым угрожали суровым наказанием. Они продолжали оценивать запрещенную игрушку как даже еще более желанную, чем до запрета. У детей из этой группы имелись вполне достаточные внешние причины для отказа, а потому у них не возникало потребности искать дополнительные обоснования своего поведения; в результате игрушка по-прежнему им нравилась.

Подводя итоги, можно сказать, что угроза сурового наказания оказалась неэффективным средством отучения детей от запрещенного поведения, а вот угроза мягкого наказания оставалась эффективной и спустя два месяца (!) после запрета. Все потому, что игрушка обесценилась в глазах детей из первой группы не в результате прессинга со стороны взрослых — дети сами себя убедили в нежелательности данного пристрастия. Не только в вопросах предпочтения игр и игрушек, но и в вопросах коррекции агрессивного поведения прослеживается та же закономерность: дети, на которых родители сильно давят, запрещая проявления агрессии, склонны воздерживаться от буйства в домашних условиях, но распускаются в школе и вообще за пределами отчего дома[33].

В первых главах уже затрагивалась проблема несогласованности рациональных и иррациональных (или попросту эмоциональных) рекомендаций к действию. Это явление называется когнитивным диссонансом.

Внутреннее оправдание — одно из средств уменьшения когнитивного диссонанса, «вилки» между нашими поступками и нашими убеждениями.

Не менее действенным средством является и отрицание неизбежности. Личность старательно преуменьшает негативный аспект ситуации: если индивиду не разрешают играть любимым плюшевым мишкой или кормят невкусными вареными овощами, причем он знает, что это безобразие — отлучение от мишки и приучение к овощам — будет продолжаться и дальше, то включается психология неизбежности. В сознание внедряется идея о том, что мишка уже старый, а индивид уже большой, чтобы играть в малышовые игры; что овощи не такие уж противные, а также способствуют вырастанию индивида в сильного-пресильного, большого-пребольшого. Но если негативный аспект слишком силен — что-нибудь вроде надвигающейся войны или стихийного бедствия — сознание просто отказывается обдумывать вероятное продолжение событий. Оно как бы отключает эту тему, чтобы не расходовать энергию.

В середине 1980-х годов в Лос-Анжелесе было проведено геологическое исследование, результаты которого показали, что с вероятностью в 90 % в ближайшие 20 лет произойдет как минимум одно сильное землетрясение. А в 1987 году два социальных психолога, работавших в Калифорнийском университете Лос-Анжелеса — Д. Леман и Ш. Тейлор — провели интервью со 120 студентами и выяснили, что те никаких мер по обеспечению безопасности на случай подземных толчков не принимают. Причем студенты, живущие в общежитиях, построенных без учета требований сейсмической безопасности, думали о вероятности землетрясения даже меньше, чем студенты, живущие в более безопасных зданиях. Можно сказать, люди, чья жизнь буквально висела на волоске, потрудились основательнее тех, у кого имелись приличные шансы выжить: психика первых сама себя стабилизировала, попросту отрицая вероятность землетрясения. Хотя в 1994 году землетрясение все-таки произошло, но, к счастью, унесло немного жизней. Между тем геологи продолжают утверждать, что главный катаклизм еще впереди, а жители Лос-Анжелеса старательно им не верят.

Если сознание может отыскать позитивный аспект неприятной ситуации (овощи полезны, поэтому я их ем; я уже большой, поэтому перестал играть в куклы), оно выдвигает эту сторону происходящего на передний план. А если в надвигающихся событиях нет ничего позитивного (нельзя же искать положительные стороны землетрясения и гибели тысяч людей), но избежать катастрофы нельзя, психика использует прием отрицания. Ведь никакие действия по обеспечению мер безопасности, вроде выяснения, где находится запасной выход, а где — огнетушитель, не являются гарантией спасения. И вдобавок в ходе превентивных мер может выясниться, что здание, в котором индивид проживает, рухнет в первую же секунду землетрясения, задолго до того, как его обитатели вспомнят о каких-то там выходах и огнетушителях. Выходит, что все меры безопасности только усиливают когнитивный диссонанс и, соответственно, обостряют чувство тревоги. Неудивительно, что в подобной ситуации люди предпочитают вовсе не верить в возможность катастрофы.