Для радости нужны двое

Бой шел далеко-далеко на Западе, урчание канонады едва доносилось из-за кромки безмятежно чистого горизонта. Наши войска отвоевали у немцев плацдарм шириной около шестидесяти и в глубину почти пятьдесят километров. Правда, кое-где упорно оборонявшиеся немецкие войска вдавались в нашу территорию длинными клиньями, похожими на острые зубы, и теперь, во второй половине августа 1944 года, мы ломали эти зубы, выравнивали линию фронта*.

Госпиталь перебрасывали из Крыма в Польшу то по железной дороге, то своим ходом и под таким покровом тайны, что люди до последнего не ведали, куда их везут. Даже начальник госпиталя, даже особист** - и те не знали конечного пункта назначения, а только каждый следующий отрезок пути, который приказывалось преодолеть "вплоть до особого распоряжения".

* Львовско-Сандомирская наступательная операция была проведена с 13 июля по 29 августа 1944 года силами 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева, которому противостояли немецкие войска генерала-полковника Гарпе. С обеих сторон в этой кровопролитнейшей операции участвовало в общей сложности более двух миллионов человек, около 23 тысяч орудий и минометов, 3 тысячи танков, 4 тысячи самолетов. Превосходство русских в живой силе было незначительным, а в технике подавляющим. Для наглядности можно добавить, что площадь Сандомирского плацдарма равна примерно 1/20 площади нынешней Московской области.

** О с о б и с т - офицер особого отдела НКВД (Народного комиссариата внутренних дел), призванный следить за политической благонадежностью всех в подразделении, включая первое лицо, за настроениями, высказываниями и т. д. и т. п.

Душной августовской ночью на затемненной маленькой станции с выступающими из тьмы полуобрушенными строениями вокзала начали выгружаться из эшелона.

- Загадывайте желание! - вдруг перекрыл шум общей сутолоки звонкий девичий голос. - Звездопад!

Все вмиг подняли головы к небу, и наступила полная тишина. Много золотых нитей летело по черному небосклону и гасло, не долетев до горизонта. Гасло, оставляя от промелькнувшей звездочки лишь крохотный белый след в конце пути, который тут же и пропадал во тьме раз и навсегда. Сашенька успела загадать на маму, на Адама, а для нее самой не хватило звезды. На маму загадала чисто. На Адама почти хорошо, только погасла звезда на полуслове: "Адась, ты жив! Я най…" Она хотела сказать "я найду тебя", да не успела. О себе Александра подумала в последнюю очередь, и ей не досталось звезды. Наверное, не ей одной, многие продолжали напряженно вглядываться в высокий черный небосвод, но ничего, кроме обычных вечных звезд и туманно-светлой полосы Млечного Пути, там не было видно. Хоть бы единая звездочка сорвалась! Нет, не дождались.

- По ма-ши-нам! - последовала негромкая команда и вернула всех от ребячливой веры и надежды к прифронтовой обыденности.

На рассвете пахнуло сыростью, подъехали к какой-то большой реке. Это была Висла. С высокого правого берега машины медленно съезжали к переправе. Оказалось, что мост еще не готов и надо ждать. После дальней дороги всем хотелось размяться, люди сошли на берег.

Александра присела на корточки у самой воды. Вдоль кромки берега течения почти не было, и вода стояла теплая, ласковая на ощупь. Александра с удовольствием умылась и подумала: "Если бы Адась знал, что я на Висле! Господи, неужели я не найду его?.. - Она вспомнила звезду, погасшую на полуслове, и волна тяжелого, смертного страха охватила ее душу. - Нет, не может быть! Я обязательно найду его! Он жив, он точно жив! - Первый луч солнца блеснул на водной глади темно-серой реки, и на душе полегчало. - Найду!"

Хотя Александра и пробыла на новом месте службы почти полтора месяца, она до сих пор мало кого знала и ее знали немногие. Во-первых, она была командирована от Главного медицинского управления фронта в "резерв начальника госпиталя" и таким образом оказалась как бы не у дел, не была пока приписана ни к какой команде, а во-вторых, она не только не набивалась на знакомства, но избегала их, как могла. Если кто и пытался с нею заговорить, то тут же понимал, что дело это безнадежное, что перед ним человек нелюдимый, закрытый, а может, даже злой, и от такого лучше держаться подальше. А веселых бодрячков, которые, случалось, все-таки приставали к ней с ухаживаниями, она обдавала таким холодом, что те сразу теряли дар речи.