Для спящих ночь, для стражи день…

От нее веяло бодростью и жизнерадостностью и казалось, что она не даст себя в обиду. Решительным движением она надела ярко-красный берет ручной вязки, сдвинула его набок, так что он почти закрыл короткие черные, волосы, напудрила носик и щеки, и намазала совершенно ненужной ей помадой влажные алые губы, что-то напевая про себя.

Девушка оглядела свою комнатенку с низким оштукатуренным потолком, потрескавшимися стенами и наглухо закрытым окном, перед которым висела старая муслиновая занавеска, и ей еще больше захотелось выйти из дома. Она убеждала себя, что должна сделать это потому что ей тошно от того, что она вынуждена сидеть здесь, как в тюрьме, вдыхая кислые домашние запахи. Каждый вечер умирать от скуки только от того, что где-то совершено преступление! Ей не терпелось оказаться в баре, пококетничать с парнями, выпить стакан сидра и послушать по радио какую-нибудь приятную музыку.

Она застегнула доверху свое красное кожаное пальто, всунула ноги в резиновые сапожки и спустилась на ощупь по скрипучим ступенькам. Когда девушка выскользнула из коттеджа, ее сердце забилось сильнее, но не от страха, а от предвкушения приятного вечера. Она так же привыкла ходить темной узкой дорожкой, круто спускающейся в долину, как житель Лондона привыкает к Пикадилли. Безлюдная долина была ей хорошо знакома и не внушала ужаса, ее нервы были в полном порядке, и она не могла представить себе, что кто-то может на нее напасть. Быстрыми и уверенными шагами она спускалась по каменистому склону,

Подойдя к молодой рощице, девушка почувствовала, что она почти у цели. Ей надо было пройти всего около мили по ровной дороге, чтобы попасть в бар.

Дом профессора Варрена возник перед ней как символ цивилизации. Он был так близко, что она различала слова песни, которую исполнял оркестр Джека Хилтона.

Девушка, как и многие жители Уэльса, обладала музыкальным слухом, и у нее был хороший голос. Она сразу подхватила мелодию и запела во весь голос, придумывая свои слова там, где не могла их расслышать.

Дождь стекал по ее лицу, бил в глаза путаницей непрерывных косых струй, пробивавшихся сквозь негустой покров лиственниц, земля размокла и поддавалась под ногами, несмотря на толстый ковер из хвои.

Здоровая, счастливая и беспечная, девушка шла навстречу своему будущему. Не обращая внимания на погоду, словно слившись с окружающим, она пела, пробираясь сквозь темные заросли как воплощение цветущей юности.

У нее было прекрасное зрение, и она ясно различала узкую аллею деревьев, которые в конце рощи, там, где она редела, росли в один ряд. Но она не обладала таким живым воображением, как Элен, поэтому, заметив, что один из стволов движется, подумала, что его раскачивает ветер.

Если бы она всмотрелась в это дерево более пристально, то не поверила бы своим глазам. Здравый смысл убедил бы ее в том, что деревья не могут отрываться от своих корней. Но она не обратила на дерево внимания и запела еще громче, проходя темной аллеей,

Когда девушка поравнялась с последним деревом, оно внезапно превратилось в человека. Ветви оказались скрюченными руками, которые потянулись к ней. Но она все еще не верила.

Потому что знала, что такого просто не может быть.

Глава 4. ВОСПОМИНАНИЯ.

— Дерево зашевелилось, — таинственно прошептала Элен, заканчивая свой рассказ в спокойной и уютной кухне, — и я с ужасом увидела, что это человек. Он притаился там, как тигр, готовый броситься на свою жертву.

— Ну, ну, дальше. — В голосе миссис Оутс звучала явная насмешка. — Я сама видела это дерево. Оно часто ожидало Сервиден, когда та работала у нас. И всякий раз дерево было другим.

— Сервиден? — повторила Элен.

— Да. Она живет в коттедже, здесь на холме. Красивая девушка, но ей бы надо по-другому одеваться. Старая леди Варрен ее не выносила. Она говорила, что у нее пахнет от ног, и если Сервиден мыла пол под кроватью, леди поджидала с палкой в руках. Когда Сервиден вылезала из-под кровати, старуха пыталась ударить ее по голове.

Элен засмеялась. Жизнь часто оборачивалась к ней своей мрачной стороной, но от этого не переставала быть вечной комедией.

— Я узнаю об этой милой старушке все более интересные подробности, — сказала она. — Мне бы хотелось помыть пол под ее кроватью. Она бы поняла, что ни за что меня не поймает.

— Сервиден тоже так думала. Она старалась обмануть старуху и выскакивала из-под кровати в тот момент, когда та меньше всего этого ожидала… Но в конце концов та ее поймала, она так стукнула Сервиден, что ее отец вынужден был прийти и увести ее. Она, конечно… Что это такое?

Элен замолчала и прислушалась. Снова раздался тот же звук: кто-то упорно стучался в оконную раму. Было непонятно, откуда исходил звук, но казалось, что стучали где-то рядом.

— Где это стучат? — спросила Элен.

Миссис Оутс тоже прислушалась.

— Наверное, это окно в коридоре, — сказала она. — Там почти совсем оторвался шпингалет. Оутс несколько раз говорил, что починит.

— Это опасно? — забеспокоилась Элен.

— Не волнуйтесь, мисс. Ставни закрыты. Никто не сможет к нам забраться.