Для тебя я Ведьма! (СИ)

«Охотники на ведьм обязаны передать любую подозреваемую в колдовстве женщину, её имущество и обнаруженные улики, доказывающие факт использования магии, Ловцам безумия, по требованию командирского состава последних, при условии, что Ловцы действуют в интересах святейшей инквизиции». Строки документа заканчивались личной подписью жреца Польнео и жирной печатью с застывшей в ней золотой нитью — знак, который подделать почти невозможно.

Прочитав документ, командир обхватил моё лицо мягкими ладонями — был так близко, что я захлебнулась нежностью. Забытые чувства взорвали сердце — в груди грянул гром, мелькнула слепящая вспышка молнии, и глаза наполнились влагой. Вспомнила, с каким трепетом целовала Сальваторе, как теряла голову от запаха печёных яблок, как чудесно было просыпаться в его крепких, тёплых объятиях, как…

— Умничка, куко… — приглушённый кашель Ромео остановил командира. Огоньки в глазах погасли, он убрал руки от моих щёк и сделал шаг назад. — Молодец, Гвидиче. Кулак золота за внимательность.

— А мне? — Ром скорчил удивлённую физиономию. — Это я научил Амэно быстро читать.

— Тебе, дружище, придётся пойти со мной к Охотникам, и если не обделаешься, получишь два кулака золота.

— Хватит болтать, — я подобрала юбку и зашагала в сторону сельской улицы.

— Не так быстро! — голос Торе ударил в спину. — Вы с Мими останетесь здесь.

— Нет, — не оборачиваясь, замотала головой, не желая даже слышать об этом.

— Что значит — нет? — Сальваторе догнал меня и указал взглядом на трактир. — Это приказ.

Ромео и Торе ушли, прихватив с собой заветную бумагу и пару пистолетов, а мы с синьориной Эспозито остались ждать их на лавке возле дурно пахнущего заведения. Возмущение клокотало в груди, раздувая огромные пузыри беспокойства. Наши смельчаки решили выступить вдвоём против стаи Охотников. Чувства к Сальваторе оказались фальшивкой, но я не хотела бы стоять с цветами у его могилы.

— Амэ, мне кажется, мы думаем об одном и том же, — наши с Мими взгляды встретились, и я заметила в карих глазах отражение собственного волнения.

— Вы меня пугаете.

— Сама боюсь, — она свела тонкие бровки, поджав губы, — стыдно признаться… Так неловко… О, Великий Брат, это невозможно держать в себе, — она закрыла фарфоровое личико ладошками.

— Да что стряслось?! — миниатюрная птичка выдерживала такие же мучительно долгие паузы, как Ромео.

— Кажется, я влюбилась в синьора Ландольфи и теперь не могу усидеть на месте, зная, что он в опасности, — на одном дыхании выпалила Мими.

Удивительное — удивительно! Ушам не верила — наша карманная фурия с ледяным сердцем умудрилась полюбить самого отъявленного бабника Польнео. Рому удавалось скрывать свои похождения. Многие уважаемые горожане считали его чуть ли не праведником, достойным войти в сады Великого Брата при жизни, а женщины сдавались синьору Ландольфи без боя, и каждая из них считала себя единственной обладательницей его сердца. Синьорины терпеливо ожидали предложения женитьбы, списывая редкие встречи на занятость будущего супруга. Должность главного в госпитале Польнео — отличная отговорка, а положение в обществе, немалое состояние, красота и природное обаяние Ромео заставляли глупеньких пташек не роптать понапрасну.

— Амэно, прошу, идёмте со мной. Я хочу убедиться, что с синьором Ландольфи всё хорошо, — взмолилась Мими, вцепившись мне в руку, словно в последнюю надежду.

***

Вечер — художник, он стёр селян с улиц и написал их силуэты в окнах домов. После тяжёлого дня жители отдыхали у очагов, отдавая огню проблемы. Близость ночи дарила безмятежность — прекрасное время: рассвет не скоро, груз усталости сброшен у порога, а сон играет привкусом сладости на языке, и только нам с синьориной Эспозито не было покоя.

Определить пристанище Охотников труда не составило, для этого оказалось достаточно обладать слухом. В конце улицы громыхал хмельной смех, велись громкие разговоры. Устраивать пир среди рабочей недели крестьяне не станут, а значит, мы с Мими имели честь слышать стаю.

Лёгких путей не искали — отправились в обход, чтобы не дышать в спину нашим синьорам. Пришлось насладиться букетом из издержек шпионажа, продираясь сквозь густые заросли колючих кустов. Фарфоровая кукла на удивление стойко пережила тяготы испытания, но, когда мы добрались до искомого дома и шмыгнули в заброшенный курятник во дворе, я ужаснулась. Блестящие каштановые кудри Мими теперь походили на воронье гнездо, короткий камзол из тонкой ткани можно пускать на тряпки, а царапина на мраморной щёчке подвела черту под новым образом фурии. Наверное, я выглядела не лучше, но по уши влюблённая синьорина Эспозито — королева вечера, вне конкуренции.

Безжалостно расчёсывая исколотые шипами кустарника руки, мы с Мими по очереди высовывали нос из окошка необитаемого курятника.

— Надо же, успели раньше Сальваторе и Ромео, — шепнула наблюдательница.