Для тебя (ЛП)

Он ненавидел, что я называю его Алек, но я поступала так не из вредности или чего-то подобного. Просто для меня он был Алеком. Всегда.

— Колт, — окликнул его Крис, и Алек повернулся к нему.

Тут он и увидел Энджи.

Я тоже посмотрела на неё и сразу же пожалела об этом. Я и так уже видела достаточно, даже слишком, настолько слишком, что никогда не смогу забыть.

Мы с Энджи вместе учились в старшей школе. Когда-то мы были подругами, близкими подругами. Можно сказать, мы ими и остались, но уже не близкими.

Нет, никем мы не остались, потому что она мертва.

Торс Алека загородил от меня Энджи. Я подняла глаза на его лицо, всё ещё суровое, но теперь его суровость была направлена на Марти.

— Почему она здесь? — раздражённо спросил он.

— Что? — как всегда растерянно спросил Марти.

— Господи, Марти, — всё ещё раздраженно пробормотал Алек и повернулся ко мне. — Феб, иди внутрь.

Я уставилась на него и не двинулась с места.

— Внутрь, Феб, — повторил он.

Я продолжала смотреть на него.

Алек шагнул ко мне и тихо сказал:

— Фебрари.

Я вздрогнула и кивнула. Внутрь — это хорошо. Внутрь — это охренеть как хорошо.

Я зашла в бар и направилась прямиком в наш с Морри кабинет, бывший кабинет наших родителей, в котором мы с Морри и Алеком практически выросли. Кофе. Я всё ещё чувствовала во рту привкус рвоты. Меня едва не вырвало, но я сдержалась.

Я наливала себе кофе, когда вошёл Морри.

Если Алек был крупным, то мой брат был просто огромным. И ещё он бурно проявлял свои чувства.

Он подошёл прямо ко мне, взял у меня чашку и со стуком поставил её на стол, потом забрал у меня из другой руки кофейник, вернул его под фильтр и заключил меня в объятья.

Полагаю, в этот момент мне следовало заплакать, но я этого не сделала.

— Феб, ты в порядке? — спросил Морри, и я кивнула, задев щекой его широкую, как бочонок, грудь.

Я мельком задумалась, почему он здесь. Ведь была моя очередь открывать бар.

Видимо, ему позвонил Алек.

— Сестрёнка, — прошептал Морри, и я закрыла глаза. Он давно не называл меня сестрёнкой, с самого детства, и я соскучилась по этому.

Слёзы так и не пришли.

— Хочешь кофе? — спросила я.

Морри отстранился и оглядел меня. Ему не понравилось то, что он увидел, и всё же он сказал:

— Да.

Я налила ему чашку, и мы потягивали кофе, когда в дверном проёме появился Алек.

При свете мне в глаза бросился шрам под его левым глазом. Небольшой сморщенный полумесяц размером с ноготь большого пальца. Мне он показался на удивление маленьким, учитывая, что в то время, когда Алек его получил, крови было чертовски много.

Как всегда при виде этого шрама, меня затопили воспоминания. Шестнадцатилетний Алек молча сидит на крышке унитаза в ванной моих родителей, а четырнадцатилетняя я стою перед ним и стираю с его лица кровь одним из маминых влажных полотенец. Входит Морри и приносит лёд, я заворачиваю лёд в полотенце и прикладываю к ране под заплывшим глазом Алека. Заходит папа, оглядывает Алека — его измазанное в крови лицо, содранные костяшки пальцев, распухшие и покрытые кровью, — и замечает, как тот держится, словно ему больно пошевелиться. «Полиция едет к тебе домой, Колт, а ты едешь со мной, Джеки и детьми в больницу», — говорит папа.

Тогда папа впервые назвал его Колтом. С тех пор он обращался к нему только так.

— Господи, что за херня, Колт? — сказал Морри, увидев его. — Мамин и папин бар? Серьёзно? Кто, блядь, мог это сотворить?

Алек перевел глаза на Морри и покачал головой.

«Хороший вопрос», — подумала я. Труп позади бара? Безумие. Маму и папу любили в городе. Так же, как и их родителей. И Морри тоже.

Меня? Не уверена. Возможно. По крайней мере когда-то давно.

— Ты позвонила девять-один-один, — сказал Алек, и я повернулась к нему, стараясь не смотреть в глаза.

— Да.

— Ты её обнаружила?

— Да.

— Что ты делала в переулке?

Я уставилась на него невидящим взглядом, а потом сказала:

— Дэрил.

— Блядь, грёбаный Дэрил, — буркнул Морри. Теперь он злился.

— Дэрил? — спросил Алек.

— Он никогда не выносит мусор. Я каждый вечер ему напоминаю. У парня в голове ничего нет, — сказал Морри чистую правду и запустил руку в свою густую светлую шевелюру. — Оставляет его около чёрного хода и забывает. Первый, кто приходит утром, обычно я или Феб, выносит его.

Это не совсем правда. Обычно первой с утра прихожу я, а не Морри. Хотя должна признать, что иногда, а именно в редкие выходные, такое случалось.

— Ты работала вчера вечером? — спросил меня Алек, и я покачала головой.

— Нет.

— Я работал, — вставил Морри.

Алек повернулся к нему:

— Энджи была здесь?

Морри кивнул:

— Чувак, она всегда здесь.

Это правда. Энджи была завсегдатаем. Ещё она постоянно одевалась, как шлюха, постоянно напивалась и постоянно трахалась с любым, кто помогал ей убегать от терзавших её демонов. Хотя очевидно, что эти усилия ни к чему не приводили, потому что она всегда возвращалась, обычно следующим вечером. Энджи не была страшной, если не присматриваться и не видеть, как её образ жизни сказывался на состоянии кожи. Так что она не страдала от отсутствия кавалеров.

— Она ушла с кем-то? — спросил Алек у Морри.