Для тебя (ЛП)

В моей походке появилась лёгкость, которую все заметили. Мама с папой не скрывали своего удовольствия. Морри наблюдал за мной целый день, улыбаясь и качая головой. Он понял, что нам не придется разговаривать о Колте, и радовался этому. Даже Джо-Боб бросил на меня лишь один взгляд и широко улыбнулся.

Прежде чем заняться йогой, я позвонила Джесси и отправила её прочесывать торговые центры, дав особые указания. Мне нужна была одежда, которую носит Фебрари Оуэнс, а не Джесси Рурк. Она должна выглядеть так, чтобы было понятно, что я старалась, но не слишком сильно. И она должна подходить для первого свидания.

Джесси была сама не своя от восторга и звонила мне практически из каждого магазина, в который заходила в «Фэшн Молле», в «Кейстоне» и в «Кроссинге», чтобы рассказать мне как проходит её крестовый поход. Потом она притащила в бар миллион сумок и Мими, и мы пошли в кабинет, где я перемеряла всё. Большинство нарядов были в стиле Джесси Рурк (а это значит, что она забрала их домой). Но она попала в самую точку с джинсовой юбкой, сапогами и облегающей рубашкой. Идеально.

И всё время мы хихикали и болтали, а в конце я накрасилась косметикой, которую принесла с собой. Мне показалось, будто мы снова вернулись в старшую школу и ничего в мире нас не волновало, кроме необходимости прочитать пьесу Шекспира к уроку английского или написать доклад по психологии.

До этого момента я даже не представляла, насколько сдерживала себя, даже с друзьями, и снова расслабиться оказалось так здорово, так прекрасно.

Также я кое-что рассказала им. Не много, но рассказала. Мне пришлось. По какой-то причине у меня внутри всё бурлило, и мне пришлось поделиться.

А рассказав и увидев, как они на это отреагировали, я не почувствовала себя глупой и испуганной. Я почувствовала, что поступаю правильно, не по отношению к ним, а по отношению к себе, к Колту, но в итоге и им подарив облегчение, потому что они волновались за нас обоих и хотели, чтобы мы были счастливы.

И я оказалась права, как и Колт был прав вчера ночью. Мы не можем перевести стрелки часов назад, вернуться и что-либо изменить. Впереди у нас жизнь, и нужно сосредоточиться на ней.

Я только обмакнула кусок хлеба в яйцо и положила его на сковородку, когда в кухню вошёл Колт.

Он не направился к кофеварке. Вместо этого он подошёл прямо ко мне, положил ладонь мне на бедро и поцеловал в шею.

— Французский тост? — удивленно спросил он, подняв голову.

— Французский тост с начинкой, — поправила я.

— Ты готовишь так каждое утро?

— Нет, — ответила я, — только когда испытаю три оргазма не с собственной рукой.

Он рассмеялся, обвил рукой мою талию и притянул меня спиной к своему высокому телу.

Я положила ещё один кусок хлеба рядом с первым и улыбнулась, но не засмеялась с ним за компанию. Если бы я засмеялась, то не могла бы слушать его смех, сосредоточившись на ощущении его прижатого к моему тела, вздрагивающего от веселья.

Я без необходимости гоняла хлеб по сковородке, когда Колт перестал смеяться и крепче прижал меня к себе.

— А такое часто случается? — спросил он, в его голосе ещё слышался юмор, но присутствовала толика любопытства и ещё, определённо, напряжение.

Ему не следовало спрашивать, мужчины не должны задавать такие вопросы. И всё же, меня долго не было, и хотя мы больше не жили прошлым, это не значит, что нам нечего было навёрстывать.

— Хм-м, дай подумать. — Я продолжала гонять хлеб по сковородке. — Такого не случалось ни разу. Огромный полный ноль.

Его рука крепче сжала мою талию, и я изогнула шею, чтобы взглянуть на него.

Он поднял брови:

— Серьёзно?

Я постаралась не сердиться. Он с успехом умудрился одновременно оскорбить меня и выглядеть самодовольным.

— Серьёзно, — ответила я. — Во-первых, не так уж много парней, которым я давала шанс. Во-вторых, тем, которым давала, не хватало либо таланта, либо выносливости.

— Надо лучше выбирать, малыш, — усмехнулся он.

— В итоге я всё сделала правильно.

Он снова расхохотался, ещё раз поцеловал меня в шею и отпустил. И только потом пошёл к кофеварке.

Пока Колт наливал кофе, я перевернула хлеб.

— Мне придётся притормозить, — сказал он, поставив колбу на место, и развернулся, прислонившись бедром к тумбочке рядом с плитой. — Если я этого не сделаю, то наберу пятьдесят фунтов.

Я повернулась к нему.

— Ты не понимаешь, дорогой. Я обеспечивают тебя энергией, чтобы ты мог её потратить.

Он снова засмеялся и отошёл. Я положила тост на тарелку и начала намазывать его творожным сыром, который взбила с сахарной пудрой, ванилью, колотым миндалем и апельсиновой цедрой.

— К твоему сведению, Феб, — сказал Колт мне в спину. — У меня были хорошие женщины. Были плохие. Пара отличных. — Я накрыла начинку вторым куском тоста и повернулась к нему: мне стало любопытно против собственного желания. Он сидел на столешнице позади меня и, когда наши глаза встретились, нежно закончил: — Теперь у меня есть самая лучшая.