Для тебя моя кровь

Его рука коснулась моего обнажённого плеча, по телу пробежали мурашки. Я усилием воли заставила себя сдержать восторженную улыбку. Но, это дивное ощущение длилось недолго. Вилмар отдёрнул руку, словно обжёгшись. В последнее время, его полу-прикосновения, еле-уловимые, почти невесомые, стали вызывать у меня прилив радости, сладкую дрожь и тянущую боль внизу живота. Мне хотелось прижаться к нему, как тогда, в день моего появления в Далере, ощутить его всей поверхностью своей кожи, полной грудью вдохнуть его запах. Но нет, он выполнял обещание, данное мне и нарушать его не собирался.

– Скажи честно, Инга, почему ты хочешь дать знак своей бабушке?

– Чтобы она не волновалась, – терпеливо ответила я.

Чего тут непонятного? К чему спрашивать такие очевидные вещи?.

– Хорошо, – вздохнул Вилмар. – Я не правильно сформулировал свой вопрос. Попробуем ещё раз: Что тебя больше волнует, беспокойство бабушки или собственное чувство вины?

Я задумалась. В таком ключе мне никогда размышлять не приходилось. Может быть, всю свою жизнь я руководствовалась этим дурацким чувством вины, и забота о бабушке здесь вовсе не при чём? Из– за этого чувства сидела в четырёх стенах своей квартиры, когда мои сверстники развлекались, из– за этого чувства лезла из кожи вон, чтобы стать лучшей ученицей с начала в школе, потом в институте. Я винила себя за то, что мать нас бросила, что бабушке приходится воспитывать меня одной, Ничего не просила, со всем соглашалась, хотела быть удобной. А нужно ли это было моей бабуле?

– Какое это имеет значение? – фраза прозвучала гораздо агрессивнее, чем не этого хотелось.

– Да в общем – то никакого – совсем не обиделся вампир. – Я задал тебе этот вопрос, чтобы ты задумалась о мотивах своего желания и хорошенько решила для себя, стоит ли рисковать жизнью и здоровьем твоей бабушки, ради избавления от гложущей тебя эмоции?

– Не пойму, в чём заключается риск.

– Ты не знаешь, как работает полиция в твоей стране? Вспомни, при каких обстоятельствах ты исчезла. В той гадкой комнатёнке осталось лежать три труппа. Соседи видели, как ты входила в ту дверь, слышали крики, звуки борьбы. Таковы люди, вы прекрасно знаете, что за одной из дверей совершается насилие, но молчите, не вмешиваетесь. Но когда приходит время кого– то очернить, осудить, казнить, каждый бросает камень, несёт веточку для костра, чтобы уничтожить злодея. Ведь таким образом, он помогает властям, которые, может быть, похвалят или что– то дадут в награду. Тебя ищут, Инга. Полиция сбилась с ног. Всех твоих знакомых то и дело вызывают на допрос. И вот давай, на минуту представим, что ты передала бабушке записку. Всего три слова: « Бабушка, я жива». Но эти три несчастных слова убьют ни в чём неповинного человека. Следователь начнёт пытать бабулю на предмет твоего местонахождения, а поняв, что она ничего не знает, с помощью своих гнусных методов заставит признаться пожилую женщину в том, что она твоя сообщница, что убийство трёх негодяев было вами давно спланировано, и прочее в таком духе. И всё потому, что он уже давно нарисовал себе картинку, как получит премию, за раскрытие столь громкого преступления. Так нужно ли тебе это?

Я покачала головой. Нет, рисковать жизнью самого дорогого для меня человека я не собиралась. Физическая боль страшнее душевной боли, как бы не убеждали в обратном поэты. С чувством потери можно свыкнуться, а вот провести всю оставшуюся жизнь в тюрьме, потеряв под пытками глаз, кисть руки или язык, гораздо страшнее. Так пусть остаётся в неведении.

– Всё из -за тебя, – с горечью прошептала я. – Если бы ты их не убил…

Чёрная волна отчаяния накрыла меня с головой. Поблекли краски. Морская гладь больше не радовала своей свежестью, солнце померкло. Всё могло сложиться совсем иначе. Я бы сейчас стояла у доски и вела урок, зная, что дома меня ждёт бабушка. К чему мне море, к чему южное солнце, пробуждения от крика птиц и погружения в сон под аккомпанемент сверчков. Всё это морок, самообман. Всё это чужое, не моё. Моё там, где сейчас мороз, снег, где переполненные автобусы, угрюмые озабоченные вечными проблемами прохожие, и оно навсегда утеряно для меня.

– Тогда убили бы тебя – равнодушно ответил вампир. – И не смей читать мне мораль на тему: « Не тебе решать, кому жить, а кому умереть». В тот момент я оказался рядом, я был сильнее их, и это мне дало право решить, чего они достойны. Тремя негодяями в мире стало меньше. Они увидели в тебе слабую жертву, упивались своей безнаказанностью и поплатились за это. И ещё, прекрати постоянно прикидывать: « Ах если бы! Ах как бы!» Что произошло, то произошло. Ты жива, ты здорова, ты не в мрачных застенках, ты живёшь в комфортных условиях, я хорошо к тебе отношусь, даже кровь твою пока не беру. Так стоит ли изводить себя пустыми, я бы даже сказал, деструктивными переживаниями? Стоит ли обижать меня своими обвинениями?