Для убийства нужны двое

Постепенно он дошел до такого состояния, что уже не приходилось вызывать в уме картины, они приходили сами. Боялся уснуть — кто поручится, что Томашевский не ждет этого, чтобы застрелить его? «Со мной, как с Линдбергом, — успел он еще подумать, — если усну — умру». И все же он невольно задышал спокойнее и погрузился в глубокий сон.

5. Ханс Иоахим Томашевский

Проснувшись, он в первый миг почувствовал себя таким веселым, свободным и счастливым, словно обычный труженик в первое отпускное утро. Светило солнце, он был здоров и имел достаточно денег, чтобы спасти фирму и обеспечить себе приличное существование. Наконец-то настало утро, когда ему не нужно в полусне перебирать столбцы цифр, сравнивать отдельные пункты баланса или искать подход к холодным как лед банкирам. Он справился, он смог!

Потом, однако, маятник качнулся в другую сторону, и постепенно он начал сознавать, на какой ненадежной почве все еще находится. Ваххольц, молодой банковский чиновник, с тяжелым ранением лежит в больнице, а Фойерхан сидит и ждет внизу в подвале.

Разыскивается Ханс Иоахим Томашевский, родившийся 17.22.1934 в Айхенвальде под Берлином. Рост 176 см, вес 88 кг, волосы темно-русые, глаза серые, особых примет нет. Подозревается в совершении налета на восьмое отделение Бранденбургского земельного банка и похищении 90 ООО марок. Во время налета ранил банковского служащего Хольгера Вах-хольца и похитил тридцатичетырехлетнего коммивояжера Гюнтера Фойерхана. Информацию по этому вопросу направлять криминальной полиции или в любой полицейский участок. По желанию обеспечивается конфиденциальность источников. Полицай-президент назначил за задержание преступника премию в размере 5000 марок.

Примерно так он представлял объявления о собственном розыске! И слова эти постоянно вертелись у него в голове.

Томашевский привстал, с трудом разгибая вспотевшее тело, спустил босые ноги на мягкий коврик у постели. «С моей головою худо, в ней словно жернов мельничный вертится»… Гёте… В школе им приходилось учить наизусть отрывок из Фауста, и Сузанна ему всегда подсказывала… Господи, если бы повернуть время вспять! Десять лет жизни он отдал бы за то, чтобы получить шанс начать жизнь сначала. Послал бы к черту занюханную отцовскую фирму и занялся английской филологией. И не стал бы преступником.

Тут он заметил, что полупустой бокал воды все еще стоит на туалетном столике. А ведь мог бы поклясться, что во сне перевернул его. Застонав в голос, достал из ящика коробку с таблетками от головной боли, бросил две в бокал и машинально размешал их пальцем. Потом одним глотком проглотил мутную жидкость и содрогнулся.

На весь остаток жизни теперь на нем клеймо преступника, грабителя банков, возможно, и убийцы. И что теперь ни делай — ничего не изменишь. Как если бы ему оторвало руку. А его близкие еще ничего не знают… Смешно.

Тяжко опершись обеими руками на мягкие колени, он медленно поднялся, набросил выцветший зеленый купальный халат и потащился на кухню. Казалось, пустой дом смеется над ним. Да, ему не удалось наполнить жизнью виллу, унаследованную от предков…

Только теперь Томашевский заметил в кармане халата маленькую «беретту». До него еще не дошло, что этим маленьким предметом можно кого-нибудь убить. В его представлениях насильственная смерть всегда была связана с чудовищными орудиями. Он мог представить, что человека раздавит танк или разобьется реактивный самолет, врезавшись в гору… Но как кому-то могла повредить едва заметная пулька из такого пистолета?

Открыв холодильник, он нашел в нем пакет молока и жадно сделал несколько глотков. Потом поискал, чем бы покормить Фойерхана. Нашел пластиковую упаковку с фруктовым творогом, немного мясного салата на мелкой тарелке, огромную калифорнийскую грушу и полпачки масла. Все это с ломтем хлеба и бутылкой пива положил в пакет и побрел в подвал. Когда придет его экономка фрау Пошман, о Фойерхане он уже не сможет позаботиться.

Осторожно отворил оливково-зеленые стальные двери толщиной несколько сантиметров, которые были абсолютно звуконепроницаемы.

В душе он надеялся, что Фойерхана уже не будет в живых. Может быть, от пережитого потрясения. И в самом деле, когда он заглянул через решетчатые двери, тот лежал на низком топчане как будто без признаков жизни. Но оказалось, просто спал, свернувшись калачиком.