Для вкуса добавить "карри", или Катализатор для планеты (СИ)

   Я опустила голову вниз, на себя, и увидела, что укрыта какой-то дерюгой: правая рука туго примотана в согнутом положении к груди, а плечо неподвижно зафиксировано. Попытка пошевелить ногами показала, что левая нога полностью перевязана и почти не чувствительна ниже колена, а правая вроде в порядке. В общем, первая помощь мне оказана и шею я не сломала. Это радовало, только не покидало какое-то явное ощущение дискомфорта. Относительно целой левой рукой, в порезах, кровоподтёках и царапинах, я приподняла дерюжку. Ну вот, всё понятно, откуда это неудобство. Я лежала голая. Полностью. На грязном тюфяке, набитом то ли травой, то ли соломой. Та-ак! Весёленько! Повернув голову, я внимательно посмотрела на сидящего рядом юношу. Он, в свою очередь, также смотрел на меня.

   - Ты кто? - спросила я.

   Он слегка улыбнулся и что-то сказал.

   - Я тебя не понимаю...

   Он начал что-то говорить и в его речи явно слышались вопросительные интонации. Он о чём-то меня спрашивал, а я ничего не могла ему ответить, так как не понимала ни слова. В ответ я только отрицательно покачала головой и попыталась пожать плечами. Получилось только одним. На каком языке он говорил было непонятно, никаких знакомых слов я не расслышала, и его речь не была похожа ни на одну из тех, которые мне приходилось когда- либо слышать. Тут снаружи послышались голоса и парень, успокоительно похлопав меня, отошёл в сторону.

   Обведя взглядом это помещение, я пришла к выводу, что лежу в самой настоящей землянке или хижине. В центре был очаг, сложенный из крупных камней, в котором горел огонь. Над ним, на перекладине с крюком, висел большой котёл, в котором что-то булькало. Вдоль стен лежали такие же мешки-тюфяки, на каком лежала я. Из некоторых торчала солома, а сверху лежали дерюжки, наподобие той, которой прикрыли меня. В хижине было довольно светло. Свет проникал сквозь широкие, в некоторых местах, щели между брёвнами, а также через отверстие в крыше, куда уходил дым.

   Мне пришлось отвлечься от осмотра этого чуда деревянного зодчества, так как входная дверь отворилась, и в хижину завалились они... От страха и ужаса я сжалась так, что все мои болячки мигом дали знать о себе сильнейшей болью по всему телу. Перед глазами опять всё поплыло, а потом навернулись слёзы.

   Я увидела четырёх здоровых мужиков, пятым был уже знакомый мне парень. Экземплярчики были ещё те! Страшные, морды злющие, заросшие щетиной, какие-то перекошенные все, в странных рубахах со свисающими то ли шнурками, то ли верёвками. В руках они несли громоздкие мешки, которые покидали по углам с жутким лязгом и с дружным гоготанием попадали вокруг очага на тюфяки. В ужасе, я зажмурилась: "Вот угораздило меня, так угораздило. Попала по полной! Я голая, перекалеченная и пять взрослых диких мужиков неизвестно где, в каком-то лесу. Да они сделают со мной всё, что захотят! А как наиграются, прикопают где-нибудь в овражке и дело с концом".

   Пока я переваривала в себе эти мысли, разговор компании возле очага, видимо, переключился на мою персону, так как мой знакомый юноша, сидя на перевёрнутом деревянном ведре, что-то говорил одному из этих страшилищ, периодически кивая в мою сторону. Страшилище неспешно поднялось и подошло ко мне. Я лежала, замерев от страха.

   Передо мной стоял высокий, широкоплечий мужчина, непонятного возраста с тёмными волосами до плеч и в серой рубахе с закатанными рукавами, а тёмно-коричневые штаны были заправлены в высокие сапоги до колен. Всю правую половину его лица обезображивал рваный красно-багровый шрам, из-за которого правый глаз был гораздо уже левого, а угол рта подтянут кверху. Казалось, что он ехидно ухмыляется.

   "Типичный бандитский атаман, - подумала я.- Лучше и не придумаешь". Тем временем "атаман" стоял надо мной, скрестив на груди загорелые мускулистые руки и, разглядывая меня, что-то спрашивал у моего знакомца. Тот спокойно отвечал. Быстро наклонившись, мужчина приподнял тощее одеялко, которым я была укрыта и начал рассматривать моё покалеченное тельце, отдыхающее на соломке.

   Удовлетворённо хмыкнув, он прикрыл меня и, хлопнув стоящего рядом юношу по плечу, вернулся к остальным. "Фу, пока пронесло, - подумала я.- Будем надеяться, что пока я в таком состоянии за плотскими утехами ко мне не полезут". Но я ошиблась. "Веселье" меня ожидало очень скоро.

   Почти целый день, с небольшими перерывами, я спала. Два раза меня покормили каким-то довольно вкусным супом, проверили раны, поменяли повязки. В общем, заботились. И всю эту заботу предоставлял мне тот же юноша. Остальные ко мне не подходили: отсыпались, ели, ходили туда-сюда по своим делам и только искоса поглядывали в мою сторону. Кузнецы в моей голове продолжали неутомимо трудиться, выдавая на-гора план по ковке, из-за чего все мысли разбегались, и я ни на чём не могла толком сосредоточиться.