Длинная тень греха

То, что его версия с причастностью Хабарова, летит ко всем чертям в тартарары, он понял уже давно. И как бы уже и смирился с этим. Но вот с тем, что в этом деле фигурантом является одна из важных персон, протирающая штаны в депутатском кресле, Хальченков мириться не желал.

— Что скажете? — суетливо подбирая крошки от сухаря с маком, спросил его взлохмаченный парень.

— А ничего не скажу! — вдруг окрысился на него Виктор Георгиевич. — Фигня все это, и все! Ты вон у приятельницы своей спроси, имею ли я право, основываясь на этих фотографиях, предъявить обвинение этому уважаемому в городе человеку? Ты спроси, спроси!

Нина отодвинула от себя пустую чашку, хоть кофе был и дрянной, она его выпила весь. Переволновалась, утомилась в дороге, нервничала из-за Симки и из-за ребят, которых с ним оставила. Яда, наверное, выпила бы, не заметив.

— Вы правы, конечно, без санкции прокурора эти фотографии — лажа. Но!.. Существует объективная реальность направить следствие совершенно по другому руслу.

— А я не хочу!!! — озверел окончательно Хальченков и от объективной этой реальности, портившей все, и от невозмутимости этой прокурорской леди. — Может, я не хочу направлять никуда ничего!

Нина удивленно заморгала. А парень, что явился вместе с ней портить ему кровь, обеспокоенно заерзал, не переставая истреблять его сухари, которые он себе на утро к чаю купил, между прочим.

— Да, ладно! Не смотрите на меня так. Шучу я… Просто… Просто бытовая семейная ссора с убийством едва ли не политический подтекст приобретает. Просто хоть плачь! — и для убедительности Хальченков добавил слезливости в голос.

Он не стал им рассказывать, что, проснувшись сегодняшним утром, вдруг понял, где и что ему следует искать. Понял и сделал даже пару звонков, чтобы убедиться. Убедился. Обрадовался, конечно, и даже позвонил этой вертихвостке — Олесе Данилец, с тем, чтобы привлечь ее в союзники.

Но она отказалась, хотя и могла бы скрасить его субботний день своим присутствием. В ее же, в конечном итоге, это интересах.

Отказалась? И ладно! И он до понедельника подождет. Ему-то уж точно не к спеху. Ну, просидит еще пару лишних дней Хабаров под стражей, ему-то что!

Ну, свредничал, свредничал, а он и не оправдывается. Свредничал и взбунтовался. В конце концов, он имеет право на полноценный отдых в законный выходной?! Имеет, конечно!

Хальченков, забив на все, договорился с приятелями о встрече в бане. Накупил пива, рыбы и поехал полноценно отдыхать и расслабляться.

Расслабился, называется!

— Что вы думаете по поводу этих фотографий? — спросил парень, усыпав крошками от сухарей весь его стол, свой замызганный свитер и пол под ногами.

— Пока ничего, — проговорил Хальченков, тасуя снимки словно карточную колоду. — О том, что на этой фотографии Писарев, я не верю. Лица, заметьте, нигде не видно. Хотя другие факторы очевидны: машина, одежда… Так, погодите-ка, погодите… А это кто же там такой притаился?..

Нина с Дэном удивленно наблюдали за тем, как меняется в лице Хальченков.

Буквально только что кис, ныл, не желая признавать очевидного, и тут же будто метлой по его щекам махнули. Заулыбался, глаза загорелись. И на них уже смотрел без прежнего брезгливого уныния.

— Вот видите этого человечка на заднем фоне? — его палец ткнул в крохотную непокрытую голову мужчины, который явно прятался за углом ангара и подсматривал за романтическим пока еще свиданием. — Знаете, кто это?

— Нет! — одновременно ответили Нина и Дэн, и даже головой качнули синхронно для убедительности. — А кто это?!

— А это, господа мои хорошие, не кто иной, как Дугов Николай Иванович собственной персоной! Один из персонажей нашего любовного треугольника… Теперь уж и не треугольник получается, а квадрат просто какой-то! Однако, милая Мариночка… как тут не пожалеть бедного Хабарова!

На Хальченкова, невзирая на позднее время — шел десятый час ночи, — вдруг напала жажда деятельности. Он снова принялся названивать Олесе Данилец: очень уж хотелось ему щелкнуть по носу упрямую девицу неопровержимыми фактами причастности Дугова.

Заступалась, понимаешь, она за художника! Не виноват, переживает, и все такое…

А он тем временем за углом стоял. Мало того, что видел все своими глазами и не вмешался, не помешал, так может… Может, с его попустительства все и произошло?

Ох, и гадкое дело! Ох, и гадкое!.. Чем больше он разгребает, тем все зловоннее и зловоннее.

— Где же это вашу подругу носит в такой-то час? — ехидно поинтересовался он у парня. — Звоню, а она не отвечает.

— Не знаю.

Дэн оставался совершенно спокойным, с тоской посматривая на опустевшую корзинку. Там оставался последний сухарь, взять который отчаянно хотелось, но было как-то неудобно.

— Ладно, потом позвоню, а сейчас, попрошу меня извинить, мне надо ехать! — Хальченков натянул свой любимый пуховик, застегнув его по привычке под самый подбородок, и выразительно сделал гостям знак рукой, призывающий выметаться.

— А вы куда? — вскинулся сразу любознательный Олесин приятель. — А мне с вами можно?