Длинная тень

Прошла неделя. Приближалось Рождество, хотя для всех оно было очень странным. Принц Вильгельм Оранский со своей армией так и не вступил в Лондон, король до сих пор находился в Уайтхолле, а датские солдаты все еще охраняли его.

Большая часть населения была уверена, что принц Вильгельм убьет короля, и видели в нем второго Кромвеля.

Накануне Рождества наступили сильные холода, а поскольку окна в доме были перебиты, сохранять тепло было очень сложно. Все собирались в студии – окна в ней пострадали меньше всего – и зажигали большой камин, горевший тем странным огнем, который бывает только в лютую стужу. Аннунсиату, бледную и худую, все время колотил сильный озноб, несмотря на то, что она сидела рядом с пылающим камином, укутанная в теплый шерстяной плащ. Потрясение от пережитого окончательно расстроило ее нервы, она постоянно мучилась от бессонницы, совсем не могла есть, и поэтому силы восстанавливались крайне медленно. Мартин читал ей вслух, пытаясь хоть немного отвлечь от мрачных мыслей, женщины шили, Карелли и Морис играли с малышами. Когда за окном раздался стук копыт, было уже совсем темно. Мартин прекратил чтение, и все замерли. Аннунсиата, услышав громкий стук в главную дверь, вздрогнула, а Мартин успокаивающе сказал:

– Все в порядке. Там только один человек. Должно быть, какие-то новости.

Он поднялся и прошел в холл. Берч и Доркас настороженно проводили его взглядом. Хлорис посмотрела на хозяйку – ее всю трясло. «Хозяин так добр к ней, – думала она. – Обращается с ней, как с малым ребенком, а не как со взрослой женщиной. Но чего ждать, когда она поправится? Их будущее ничуть не лучше прошлого». Хлорис не видела никакого выхода. А что станется с малышкой Альеной? А сыновья графини? Они уже сейчас удивлялись, почему Мартин так заботится об их матери.

В комнате наступила тишина, не раздавалось ни звука, кроме потрескивания огня в камине. Но двери в студии были сделаны из толстого дерева, и никто не мог расслышать, что происходит в холле. Через несколько минут Мартин вернулся один, с помрачневшим лицом. Он сосредоточенно, с жалостью посмотрел на Аннунсиату, подошел к ней, встал перед ней на колени и взял ее за руки. За всем этим брезжил слабый лучик надежды.

– Моя леди, – сказал он, – как я и думал, это были новости. Из Лондона.

Аннунсиата впилась в него взглядом.

– Королю удалось бежать из Уайтхолла, – продолжал Мартин. – Он невредимым добрался до Франции. Говорят, что Вильгельм Оранский сам позволил ему бежать, не обеспечив надежной охраны. Все кончено.

За всю неделю, прошедшую с тех пор, как захватчики ворвались в замок, Аннунсиата ни разу не проронила и слезинки, но сейчас горячий поток слез хлынул из ее глаз.

– Мы потеряли его, – выговорила она наконец. Слезы, скатившись по ее лицу, упали ему на руки.

Этого Мартин вынести не мог.

– Нет, – сказал он, сжимая ее пальцы. – Это он бросил нас.

«Хорошо, что она хотя бы заплакала, тем самым облегчив душу», – подумал он и повторил:

– Моя леди, все кончилось.

Собравшиеся примолкли, думая о том, что их ждет. Карелли и Морис с недоумением взирали на эту картину: сводный старший брат Мартин стоял на коленях у камина и горячо смотрел на их мать, а она, сцепив руки на коленях, так низко наклонила голову, что красное пламя камина отсвечивало в ее слезах, льющихся из глаз.