Длинное лето

Роза заставила себя перестать вспоминать, отряхнула с шубки снег и отправилась встречать гостей.

Фомушкины явились в полном составе: Аня прилетела в Москву вчера. Роза её не узнала – изменившуюся до неузнаваемости. Вместо нескладной голенастой девчонки перед ней стояла красивая девушка, странно и стильно одетая, не для нашей зимы. Лицо у девушки было чужое, не Анино. Взрослое. Девушка улыбнулась – «Здравствуй, Роза. Не узнала?» – и стала Аней! Роза повисла у неё на шее, гладила по щекам, шептала что-то хорошее… Летом она приедет в Англию на машине, папа ей подарил машину! И они будут кататься по Лондону, и Аня покажет ей Тауэр и Виндзорский замок. Она обязательно приедет! Честно-честно!

Роза говорила, Аня согласно кивала, обе знали, что это не так, и не могли перестать улыбаться.

– Ты надолго приехала? Насовсем? Или на каникулы?

– Я… I here for a while. I have arrived for three days (англ.: Я здесь ненадолго. Я приехала на три дня).

– Почему на три? – надулась Роза, и Аня подумала, что она совсем ещё ребёнок, несмотря на свои шестнадцать. Воспитание. Слишком любят, слишком опекают. Наверное, это правильно, хотя совсем не по-английски. Своих детей надо любить, тогда они не будут приезжать на три дня и не знать как их поскорее прожить, чтобы уехать.

– Я тебя ждала, долго-долго! Зачем ты уехала? Зачем? Мне было без тебя так плохо, и Алле, а ты нам ни одного письма не написала…

Ни одного письма? Но она же писала… Ей тоже было – плохо, она звонила, писала, говорила об этом родителям, а они отвечали: «Учи язык, учись там как следует, и всё наладится, привыкнешь». Аня писала Розе, а она не получала писем. Значит, письма не передавали, но Розе не надо об этом знать, она расстроится.

Родители были правы, она привыкла (никогда не привыкнет! Там всё чужое, а здесь… чужая она сама), у неё «всё наладилось», в Москву она не вернётся, в Лондоне тоже не останется, найдёт работу переводчика-синхрониста, собственно, она уже её нашла: Ане помогла русская семья, в которой она работала в свои первые в жизни английские каникулы. А девочка Маша, Мэри, с которой Ане запрещали разговаривать по-русски, мило болтает с ней по телефону на чистом английском, через слово вставляя cockney rhyming slang (кокни – лондонский слэнг, просторечие), к ужасу родителей.

– Писем не писала, прости. Well excuse please. Мне некогда было. I will eat my hat! Честное слово!

– Ты останешься? Ты насовсем приехала?

– Я тебе уже ответила на этот вопрос.

– Роза, слезь с неё! Что ты как маленькая, тебе шестнадцать уже, забыла?

– Nothing, everything is normal, всё нормально, мы с ней давно… так не сидели.

Роза слезла с Аниных колен, на которых она так уютно устроилась, и потянула подругу за руку – пойдём наверх, в моей комнате поговорим, и ты мне всё расскажешь.

– In den oberen Zimmer kalt, komm wieder, Роза (нем.: в верхних комнатах холодно, вернись, Роза)

– Ну ба-аа… Wir werden kurz dort, wir werden bald zurückkehren (нем.: Мы недолго там будем, мы скоро)

– Мама, оставь ты их, пусть идут. Не умрут. Девочки, пальто наденьте, наверху холодно, бабушка правду говорит.

– Аня! Do you go? (англ.: Ты идёшь?)

– I now! I go! (англ.: Сейчас! Я иду!), – Аня сняла с вешалки своё пальто, Эмилия Францевна покачала головой, забрала пальто и сунула ей лохматую меховую доху – «На, бери. А то застынешь там… Наша-то закалённая, а ты как была лебедёнком, так и осталась».

Назвать Аню, как когда-то, гадким утёнком, у Эмилии не повернулся язык. Красивая стала, и стрижка стильная, ничего не скажешь. Гадкий утёнок вырос, превратился в лебедя… и навсегда улетел.

Сидя в нетопленой спальне (ну и ничего, зато никто не слышит, а то ещё скажут, что она хвастается), Роза не закрывала рта, рассказывая подружке об институте и о своей будущей профессии. Арт-дизайн – воплощение и использование авангардных течений появившихся на стыке декоративно-прикладного искусства, скульптуры, архитектуры и дизайна. Арт-дизайн это синтез художественного и архитектурного формообразования, арт-дизайн это философия. Объекты, комплексы объектов, изделия – лишаются утилитарного значения и становятся почти декоративными, выставочными. То есть, практически – проектируются эмоции.

Щёки у Розы разгорелись, глаза сияли. Аня зябко куталась в доху и думала о том, что у подруги всё хорошо и за неё можно не волноваться. У Розы будет своя, яркая и прекрасная жизнь, длинная как лето, как детство… которое кончилось, и кончилась их дружба. Наверное, они больше не увидятся, это последняя встреча. Как жаль, как мне жаль, as I am sorry…

Фомушкины принуждённо улыбались: что с ней сделаешь, из-за стола ушла и пропала. По подружке соскучилась… Хотя какие подружки, выросли обе, детство кончилось, и их ничто не связывает.

Если не умеешь дружить, не умеешь любить, то никогда не поймёшь тех, кто – умеет. И никогда не научишься, этому нельзя научиться, это или есть или нет, думала Инга. А ещё она думала, что девочки больше не увидятся. Если только…