Длиннохвостые разбойники (сборник)

Заслышав эту весеннюю песню, торопливо полезли из своих норок, из щёлок, из трещинок все, кто скрывался от лютого зимнего холода. Жучки, паучки, букашки выбирались на солнышко, грелись там, расправляли крылышки, усики, ножки…

Вылез из норы и толстый лентяй барсук. Даже огромный медведь заворочался с боку на бок в своей берлоге.

Все звери, и птицы, и крохотные букашки слушали песню жаворонка, и все, наверное, думали об одном: о том, что сейчас уже не страшна лютая стужа, что нечего было её и бояться, потому что всегда вслед за зимним ненастьем наступают светлые вешние дни.

А жаворонок всё пел, поднимаясь выше и выше. Яркое солнце осветило его, и теперь он уже казался с земли не серенькой птичкой, а золотой звёздочкой, вторым крохотным солнышком, рождённым самой землёй.

– Что же, и это не песня? – спросила Весна Зиму.

Но Зима ничего ей не ответила, только рукой махнула. Она уже отправлялась в далёкий путь.

САМЫЙ УПРЯМЫЙ

Ранним апрельским утром проснулось солнышко, отдёрнуло лёгкую кисею облаков и взглянуло на землю. А там за ночь зима да мороз свои порядки понавели: свежим снегом равнины, холмы укрыли, а в лесу, на сучьях деревьев, развесили гирляндами ледяные сосульки.

Ребятишки последнему снегу радуются, смеются, шалят, в снежки играют.

Поглядело солнышко на эти проказы зимы и говорит: «Ну, погоди, теперь-то с тобой я живо управлюсь!» Да как начало землю пригревать, сразу и снег и лёд растопило.

Вот в лесу по ложбинке побежал весёлый говорливый ручеёк, побежал и запел свою звонкую песенку:

Я лежал в лесу и в поле
Белоснежной пеленой.
Не сидится детям в школе,
Прибегут играть со мной.

Я в мороз висел сосулькой,

Был колючий, как кинжал,
А теперь запел, забулькал,
По ложбинкам побежал.

Вдруг на своём пути ручеёк заметил под корнями старой берёзы глубокую норку. «Дай-ка я загляну в неё!» – решил ручеёк и тихонько зажурчал, пробираясь между корнями.

А в глубине этой норки сладко спал, свернувшись в клубок, сердитый колючий ёжик.

Он ещё с осени разыскал это укромное местечко между корнями, натаскал туда моху, опавших листьев, закутался в них поплотнее да заснул на всю зиму.

Он бы, наверное, ещё поспал недельку-другую, да только не удалось: холодный ручеёк забрался в его тёплую сухую постель, сразу разбудил ежа.

– Это ещё что за безобразие, кто меня будит, поспать не даёт?! – сердито заворчал ёж.

Но ручеёк его вовсе не испугался: ведь ёжик никак не мог уколоть его острыми колючками.

Вот поэтому ручеёк так же весело продолжал петь озорную песенку:

Загляну в лесные хатки,
В заповедный уголок.
Кто играл с зимою в прятки,
Полно прятаться, дружок.

Просыпайся поскорее,

Вылезай на вольный свет.
Солнце греет горячее,
Злой зимы растаял след.

– Ох, какой ты несносный! – продолжал ворчать ёжик. – Бр-ррр, какой ты мокрый, холодный! – И ёж поскорее выбрался на волю из своего зимнего убежища.

А в это время в лесу уже хозяйничала весна. Вместе с солнышком они прогнали на север злую зиму и убирали лес по-новому, по-весеннему. Всюду темнела влажная оттаявшая земля. А на открытых полянах, на самом припёке, даже начинала зеленеть первая молодая травка.

По кустам и деревьям распевали птицы: зяблики, дрозды, скворцы… И свежий ветерок разносил по лесу тончайшие весенние запахи. Пахло согретой землёй, набухшими древесными почками и свежей, едва появившейся зеленью.

Ёжик выбрался на лесную поляну, почесал лапкой один бок, потом другой, стряхнул с себя приставшие за зиму сухие листья и с удивлением огляделся по сторонам.

– Ничего не пойму, – проворчал он. – Вчера, когда я ложился спать, лес был совсем не такой: на земле лежали опавшие листья, трава была серой, засохшей. И небо совсем другим, всё в низких, дождливых тучах. А теперь – солнышко светит, птицы поют, трава зеленеет. Чудеса, да и только! Наверное, я со вчерашнего дня хорошо поспал.

– Да, ты поспал на славу! – рассмеялась, спрыгнув с ближайшей сосны, весёлая белка.

Но ёж и её не сразу узнал: какая-то на ней была странная, будто изорванная одёжка, вся в разных заплатах – то ли серая, то ли рыженькая.

– Что это ты сегодня как плохо оделась? – спросил он белку. – Всё лето была такая гладенькая, рыженькая, а теперь будто кто тебя пощипал. Уж не побывала ли в зубах у лисицы или в когтях у ястреба?

– Нет, – весело отвечала белка, – это я линяю: хочу поскорее сменить зимнюю серую шубку на летнюю рыженькую одёжку! В такой одёжке ты меня раньше и видел. Она попрохладнее зимней.

– А зачем же ты в тёплую шубку переодевалась? – не понял ёж.