Длинноногий папочка

Полное (лондонское) издание этой книги оказалось в Российской Государственной библиотеке (РГБ) — Webster J. Daddy-Long-Legs. London, 1916. Именно этот текст в 1987 году я перевела для своих дочерей. При дальнейшей работе над переводом использовалось также нью-йоркское издание 1912 года. К сожалению, ни в одном из них нет никаких, даже кратких, предисловий издателей. Но в 1988 году в Нью-Йорке этот роман издали еще раз. Издатель — Майкл Патрик Хирн — на сей раз снабдил книгу кратким предисловием (всего одна страница) и дал более развернутое послесловие, благодаря которому читатель может получить некоторые сведения о жизни и творчестве писательницы. Книга находится в Библиотеке иностранной литературы. Затем я нашла микрофильм русского перевода этого романа. Книга была выпущена в 1924 году издательством «Книжный угол» (Ленинградский гублит. Типография Первой Ленинградской трудовой Артели Печатник) тиражом 3 тысячи экземпляров. Напечатана на серой бумаге, без единого рисунка. Перевод хороший (фамилия переводчика в выходных данных отсутствует), но неоднократно встречаются досадные недоразумения. Конечно, отыскать это издание сейчас практически невозможно. В последний раз книга издавалась за рубежом в 1995 году.

Несколько слов о названии романа. В учебных пособиях название переводится как «Длинноногий дядюшка», но «дядя» по-английски — uncle, a dad, daddy — папа, папочка. Именно так озаглавлена книга в издании 1924 года. Думается, что это правильно, тем более, что и в тексте есть несоответствия названию «Дядюшка».

Майкл Патрик Хирн в своем послесловии приводит одно любопытное высказывание Джин Вебстер. Однажды она сказала человеку, иллюстрировавшему книги: «Знай и понимай публику. Давай ей только то, что хочет она, а не то, что, как ты думаешь, она должна хотеть». Это понимание интересов читателей писательница доказала своими книгами. И недаром в качестве посвящения к роману «Длинноногий Папочка» она написала всего одно слово: «ВАМ» (То you), то есть читателям. Мне же очень хотелось бы посвятить свой труд переводчика светлой памяти моего мужа, Петра Дмитриевича Данилина, который первым прочитал перевод в рукописи.

Г. Я. Данилина

Джуди

Глава первая Злосчастная среда

Первая среда каждого месяца была поистине Ужасным Днем — днем, которого ожидали со страхом, переносили с мужеством и забывали с поспешностью. В этот день все полы должны были быть без единого пятнышка, все стулья — без пылинки, все кроватки — без морщинки. Девяносто семь извивающихся сироток необходимо было вымыть, причесать и одеть в свеженакрахмаленные формы и всем девяноста семи напомнить о том, как надо себя вести и на все вопросы опекунов вежливо отвечать: «Да, сэр», «Нет, сэр».

Это было очень утомительное, истощающее все силы время, и бедной Джеруше, самой старшей среди сирот, приходилось принимать на себя главную тяжесть этого злополучного дня. Но и эта первая особая среда, подобно предыдущим, наконец кончилась. Джеруша выскользнула из кладовой, где она готовила бесконечные сандвичи для гостей приюта, и поднялась наверх, чтобы выполнять свои обычные обязанности. На ее попечении была комната «Ф», где одиннадцать крошек от четырех до семи лет от роду занимали одиннадцать кроваток, поставленных в ряд. Джеруша собрала своих подопечных, привела в порядок их помятую одежду, вытерла им носы и повела цепочку опрятных и послушных детей в столовую, отвоевав те благословенные полчаса, которые можно провести, уплетая хлеб, молоко и пудинг из чернослива.

Когда гости ушли, она присела на подоконник и прислонилась к холодному стеклу разгоряченным виском. Она была на ногах с пяти часов утра, выполняя всевозможные поручения, подгоняемая бранью суетившейся и нервничающей начальницы приюта миссис Липпет. За кулисами она не всегда сохраняла то холодное и спокойное достоинство, с которым представала перед опекунами и дамами-патронессами.

Джеруша устремила свой взор по ту сторону железной ограды, обозначающей границы приюта, на спускающиеся вниз гребни холмов и разбросанные среди них дачи, на деревню вдали, островерхие крыши которой возвышались из-за обнаженных деревьев.

День закончился, по-видимому, вполне благополучно. Опекуны и члены комитета совершили свой обычный обход, зачитали свои доклады, попили чай и теперь торопились к собственным уютным домашним очагам, чтобы снова на целый месяц забыть о существовании беспокойных приютских малышей. Джеруша подалась вперед, наблюдая с любопытством и оттенком грусти вереницу экипажей и автомобилей, которые выезжали из ворот приюта.