Длинные дни в середине лета

Ты услышь, Мария!
Человеку много не хватало на земле,
И он придумал тебя.

Ты слышишь, Мария?

Человек выдумал атомную бомбу.
Но сначала он придумал тебя.
И это не обязательно — чтобы то, что родилось позже,
было сильнее.

Ты слушай, Мария!

Человечество живет на земле в первый раз,
                                        а каждый человек — в последний.
И нужно дать каждому человеку что-нибудь кроме страданий.
Жизнь не может кончиться войной.
Иначе зачем тогда было столько жизней и смертей?

Я закрываю глаза, и опять Кинджи в красном платьице несется по пробитой нами полосе. Рыжая плешь разорвала степь пополам и тянется без конца. Крохотная Кинджи стремительно уносится от меня и красной точкой тает у горизонта.

БРЫЗГИ ШАМПАНСКОГО

1

Темно-фиолетовая, с розовыми краями туча появилась неожиданно и теперь закрывала все небо, оставляя лишь небольшой, в ладонь, просвет, куда и спешило укатиться солнце. Вдруг потемнело, и все тревожно замерло. Воздух загустел, и машина катила словно в киселе, продавливала себе дорогу.

Точнее говоря, никакого вдруг не было. Еще когда торопливо догребали дневную норму, когда собирали один на всех рюкзак и кто-то все время что-нибудь забывал и приходилось все складывать снова, чтобы не путать чистое с грязным, а потом сидели и психовали, что Толик не приедет, и Лидка чуть не в рот каждой вталкивала хлеб с маслом и кричала: «Девочки! Тридцать километров! Похудеете!» — уже тогда на горизонте появилась черная полоса, словно там произошло землетрясение и выросли горы.

Лидка кричала и кричала, а все психовали, потому что в баню хотелось до смерти, а на Толике написано было, что он трепач, и не приехать он мог запросто. Лидку обзывали, пихали, а она пела свое: «Де-е-е-вочки!» — и все-таки сунула каждой по куску. Потом она вспомнила про банку маринованных огурцов и кинулась их искать — расщедрилась, потому что ужина сегодня не будет. Тут забыли и про Толика и про баню, сначала прыскали втихаря, потом уже не было сил сдерживаться, а когда Лидка, обыскав свои нехитрые тайники, заголосила: «Девочки! Забыла, куда положила!», тут уже хохотали вкрик, и даже Алла Перминова, которая в краже не участвовала, ощерилась, не переставая подозрительно оглядываться.

Лидка так ничего и не поняла. Толик уже подогнал машину, девочки залезли, а она все искала, словно банки с маринованными огурцами так просто и валяются. Алла молча ждала на ступеньке, потом сказала: «Хватит!» — и хлопнула дверцей. Машина тронулась, и Лидка, размахивая руками, кинулась догонять и неслась довольно долго, пока Толик не притормозил.

У палатки осталась только всхлипывающая Лена. Алла назначила ее сторожить. Нужды в этом не было никакой — ни один вор на их барахло не позарится. Просто ей нельзя было ехать, и с утра, когда Алла объявила о бане, Лена это понимала и сказала, что не поедет. Но когда девочки стали запихивать шмотки для легкой постирушки, Ленка заскулила и сказала, что поедет.

— Это как? — спросила Алла.

— А как я тут одна останусь? А если кто-нибудь нападет?

— Не в Америке живем. Это у них каждые полчаса изнасилование.

— Меня каждые полчаса не надо, мне и одного раза достаточно. Поеду!

— Поедешь! А зачем мы тебе сегодня воду берегли?

Ленка поняла, что спорить бесполезно.

Конечно, Славка Пырьев, тогда еще старшина, поступил не очень здорово, отправив девчонок одних. Но решение это было вынужденное. Кому-то нужно было работать на сене, а ребята уже все были разобраны — кто в лес, кто сдирать дерн, кто на ремонт техники. Можно было, конечно, найти трех-четырех и послать на сено смешанную бригаду. Безопасность бы это, конечно, гарантировало. А если еще что?

Решение общего собрания — «Меньше лирики — больше сверхплановых процентов!» не выполнялось. Новый плакат, повешанный у девчонок, — «А если мама узнает?» существенных изменений не внес. Посиделки у костра, продолжались. Директор уже несколько раз спрашивал Пырьева: «Всю, что ли, солому спалили?», явно намекая на моральное разложение.

Сено подвернулось, таким образом, даже кстати — можно было отправить самых ненадежных. А Перминова обеспечит порядок. Да и некому туда прогуливаться — далеко. Водовозку для них раз в три дня и то еле выбиваешь. Главное — чтобы не было пляжных настроений. Но тут уж основная надежда на сознательность, если каждый день проверять нельзя. И никакой художественной литературы, только газеты — книжки будем дома на диване читать.