Длинные руки нейтралитета

Учинив погром, «Морской дракон» безнаказанно ушел на зюйд-ост. Семаков не знал, что в Евпатории противником захвачены склады, где хранилось шестьдесят тысяч пудов пшеницы. Но все равно сделать он ничего бы не смог.

Когда русский корабль уже скрылся за горизонтом, старшие офицеры союзников стали подбивать итоги. К удивлению многих, потери в людях оказались сравнительно невелики – не более ста человек. Зато полностью погибли кони, запасы пороха и теплой одежды. Слабым утешением оказалось то, что около двух третей продовольственных запасов и фуража уцелело.

Про себя же кое-кто из офицеров отметил еще одну, невидимую потерю: сильное снижение боевого духа. Зато решительно у всех появилась ярость против флотских, которые ничего не сделали, чтобы защитить корабли и столь необходимый груз.

По прибытии в Севастополь на командира «Морского дракона», а также старшего помощника обрушился целый воз новостей. Главнейшим и наихудшим было известие и гибели адмирала Корнилова.

Прозвучал естественный вопрос:

– Как же так?

Отвечал незнакомый пехотный капитан:

– На Селенгинском редуте он инспекцию учинял, а противу того уж французы позиции подготовили. Ядром адмиралу ноги оторвало. Только и успел сказать: «Отстаивайте же Севастополь!» – и впал в беспамятство. А через час и преставился.

История оказалась упрямой дамой. Они выполнила свои намерения относительно адмирала Корнилова – и даже поторопилась.

Второй новостью было отсутствие обстрелов Камчатского люнета и Волынского редута. Впрочем, все до единого собеседники офицеров «Морского дракона» сходились во мнении: долго такая ситуация не продлится.

Наибольший гнев гибель Корнилова вызвала у Мариэлы.

– Да как же вы меня не позвали! – бушевала она. – Уж я бы не позволила адмиралу умереть!

– Мария Захаровна, – увещевал ассистент фон Каде, – так ведь и для вас на редуте опасность велика.

– Уж поменьше, чем для адмирала, – отрезала упрямица, – он наверняка на самый край выставлялся, не так ли?

– Все верно, но ведь ядра да осколки и подалее залететь могут.

– Спасать раненых – моя работа.

– А вас кто спасать будет? А если вы сами с ранением свалитесь?

– Сама спасусь! И свалить меня не так просто!

При всем благоприобретенном уважении к коллеге Эраст Васильевич не удержался от мысли: «Ну как есть девчонка неразумная», но, конечно же, не высказал этого вслух, опасаясь еще худшей вспышки.

Хорунжий Неболтай удивился, получив приглашение от лейтенанта Малаха в форме: «Тихон Андропович, а ты не против посидеть нам вдвоем да поболтать? Я угощаю, найдется бутылка лимонной.»

Казак был не только высокообразованным, но и высокоопытным по этой части: он как-то раз попробовал лимон, почему и задал встречный вопрос:

– С нашим бы удовольствием, только, поди, оно кисло сверх меры?

– Да силы Пресветлые с тобою, в этой водке от лимона только запах.

– Ин ладно, Малах Надирович. Можно посиделки устроить.

– Так зайдешь к нам вечерком?

– Только не очень поздно.

Хорунжий прекрасно понял, что к нему есть какое-то дело, но притворился, что испытывает огромную жажду и ничего более. По этой причине он озаботился отменной закуской: двухфунтовым куском хлеба вкупе с кольцом колбасы, чесноком, да луком.

Некоторое время разговор за столом крутился вокруг выпивки и закуски. Лейтенант рассказал историю появления водки в его родном мире, хорунжий поведал о тонкой науке копчения колбасы. Но через пару стаканчиков Малах приступил к тому, ради чего разговор и затевался.

– Видишь ли, Тихон Андропович, наблюдал я за тобой и товарищами твоими, как вы бой вели. Тебе ведь винтовочка в деле понравилась?

– Как нет! Еще бы не понравиться.

– Стрелять вы начали с тысячи шагов, примерно, и ты еще приказал вести прицел снизу вверх, три пульки, чтоб наверняка попасть – так?

– Вестимо, так.

– Вот я и подумал, что эту хорошую винтовку еще того более можно улучшить. Смотри-ка…

Глава 8

Никто не мог бы сказать, чем вызван скверный вид вице-адмирала: то ли горем от потери непосредственного начальника и друга (а Нахимов и уважал, и любил Корнилова), то ли свалившейся дополнительной ответственностью, то ли тем, что отныне некому будет брать на себя взаимодействие с вышестоящими светскими и военными лицами. Возможно, сыграли роль все три фактора. Вот почему Семаков счел нужным построить свой доклад Нахимову совершенно не так, как раньше:

– Ваше превосходительство, есть хорошие новости.

Дождавшись ответной мимической реакции, командир «Морского дракона» продолжил:

– Во-первых, наш рейд на транспорты был успешен. Сожжены запасы пороха, уже выгруженные на берег, также утоплены четыре транспорта, по неподтвержденным данным, погиб иной груз, в том числе пополнение конями. Во-вторых, я получил извещение, что готовятся к поставке два гранатомета, предназначенных для сухопутных действий, но с другим боезапасом: более дешевым и в большем количестве.

– Селенгинский редут надобно выручать-с, – резко прервал доклад адмирал. – Да и Волынский скоро под обстрел попадет.

Семаков вел себя подобно опытному царедворцу: все возражения, поправки и добавления начальства он просчитал заранее.