Длинные руки нейтралитета

«Морской дракон» вышел из грота и взял курс на Севастопольскую бухту. В рубке остался лишь командир и казак, который, дождавшись этого момента, сказал приглушенным голосом:

– А ты заметил, Владим Николаич: наш Горыныч-то гневен сделался.

Семаков и сам сделал тот же вывод, но спросил:

– С чего так решил?

– Когда я рассказал, как в мальца стреляли, глаза у него стали такие… ну как если человек прицеливается, понимаешь?

– И я тоже подумал, что наш дракон в ярости. Они с мальчонкой вроде как в друзьях были. Правда, я не по глазам, а по голосу догадался.

– ?

– Больше рычания стало в речи.

– Ну и слух у тебя! Музыке, небось, учился?

– Было дело. Да только способностей у меня оказалось мало, – поскромничал моряк.

Лейтенант Мешков на следующий день был занят на дипломатическом фронте – передавал тело убитого англичанина его соратникам. При этом князь на безукоризненном английском объяснил, что «этот джентльмен был убит после того, как стрелял в безоружного русского мальчика восьми лет и ранил его». Принимавшая сторона никак не отреагировала на этот пассаж.

Костю отвезли в госпиталь. В тот момент дежурил фон Каде. С ним объяснялся лично капитан второго ранга Семаков.

– Видите ли, в этого мальчика английский кавалерист стрелял картечью. Разумеется, этого господина наши стрелки убили. Поблизости случился коллега Марьи Захаровны, но за излечение он даже не брался; его умений хватило лишь на то, чтобы поддержать жизнь пациента. Так что мы сейчас съездим за госпожой доктором.

Мариэла сразу же согласилась наведаться в госпиталь и посмотреть пациента.

Выводы последовали быстро:

– Сегодня я ничего не стану править: мне еще восстанавливаться. Конструкты, установленные моим коллегой, простоят еще сутки. Завтра с утра над ними поработаю. Заодно завтра я хочу узнать о происхождении этого ранения. Ни о чем подобном мне не рассказывали. Лечение обойдется в двадцать рублей, потребуются четыре дня.

– Деньги вам передадут.

Глава 9

У командира была задача потруднее. Он по описанию и со слов соседей нашел дом Елены Киприановой.

Дверь открыла девушка не вполне определенного возраста. Ей вполне могло быть как тринадцать, так и шестнадцать. Моряк успел подумать, что острые черты лица и чуть длинноватый нос достались от отца, а вот светлые волосы и глаза явно были материнским наследством. Завидев незнакомца в военно-морском мундире, она ахнула:

– Костенька?!

– Он жив и сейчас в госпитале. В него стрелял англичанин, но доктор Мария Захаровна пообещала, что через пять дней здоровым выйдет. Матушка дома?

– Работать ушла.

– Да, вот еды малость, – Семаков извлек из сумы аккуратно завернутые в чистые тряпицы стопку морских сухарей и шматочек сала. – Это все собрала команда.

– Благодарствуйте.

Девушка явно не знала, что сказать, но капитан второго ранга перехватил инициативу.

– Меня зовут Владимир Николаевич Семаков, я командую кораблем «Морской дракон». Костя пробирался к одном моряку продать фигурки дракона, англичанин его заметил и стрельнул из ружья. Мои матросы подхватили мальца – и в госпиталь.

– Что ж англичанин?

– Пулей его успокоили, – последовал жесткий ответ. – Больше уж никогда не будет по безоружным стрелять… А тебя как зовут?

– Крещена Натальей, папа звал Атя… – вздох.

Беседа продлилась недолго. Семаков ушел со смутным ощущением, что надо что-то делать и с мальчонкой, и с его семьей, и осталось лишь прикинуть: что именно. Но уже поблизости от причала кое-какой план начал вырисовываться.

На этот раз ошибки не было: к рассвету пушкари неприятеля были уже в готовности. Дистанция была не из малых: сажен четыреста, но и цель была не из крохотных.

Небо только-только рассветлелось. Подносчики шепотом ругали промозглый ветер, хотя все до единого прекрасно знали, что в ходе дела согреются своим паром: очень уж нелегкой была работа по перекидыванию двухпудовых гранат.

Лейтенант Беккер не преминул заметить командиру батареи:

– Иван Андреевич, нам надо с поручиком Боголеповым наблюдать попадания.

Про себя Шёберг отметил заметный немецкий акцент в сочетании с правильностью русской грамматики.

– Правильно мыслите, Петр Христианович. Займите позицию вон у того угла, да не высовывайтесь особо. Защитникам редутов вы живыми понадобитесь.

Все это было сказано так, что ни один слушатель, включая матросов, не усомнился бы в истинно скандинавском хладнокровии командира батареи. На самом же деле мичман еще как волновался.

Накануне у него был разговор с генералом Хрулевым.

– Ваше превосходительство, осмелюсь доложить, что наши гранатометы сами способны подавить артиллерийские позиции неприятеля. Нам понадобится помощь орудий люнета, если начнется пешая или кавалерийская атака. К сожалению, предвижу нехватку гранат. По расчету нам на полную обработку артиллерийских позиций только-только хватит.

– Беретесь подавить неприятельские батареи? Вы так уверены, мичман, в мощи гранатометов?

Сказано было без гнева, но Шёберг все же ощутил неприятный холодок, прошедший по спине.