ДМБ-2000 (66-ой - 1)

Рыльно-мыльные ранжировались также как жранина. Имелось довольствие со столовой или ПХД, имелся усиленный паёк на выезде и существовал нормальный балабас. Кому-то вспомнились зоновские понятия? Ну, а чего вы хотели, времена стояли тяжелые, мы вертелись, как могли.

Именно рыльно-мыльные были тем не многим, что срочники шарили в Чечне. Мыло, шампуни, прочие блага бытовой химии появились в вещмешках именно там. И сошли на нет где-то через месяц, одновременно с закончившимся содержимым бутыльков и появлением всевидящей прокуратуры.

На КМБ вдруг стало ясно — хозяйственное мыло нужно не только для… Для чего там нужно хозяйственное мыло? Да для всего, от стирки вещей, с щеткой и доской и до профилактики самого обычного грибка. Да, эту страшно-секретную тайну нам раскрыл наш замок, Стёпа:

— Вечером ноги холодной водой с мылом моем, демоны, — сказал он, — чтобы потом у меня во взводе не воняло со всех сторон!

Стёпа, как и всегда, оказался прав. Его простые советы помогали с начала и по самый конец службы.

А причем тут, собственно, Абинка и все остальное? Да всё просто.

Нас погнали туда всеми учебными взводами за-ради приведения в порядок голов. Кто-то постригся налысо дома, кто-то приехал с короткой стрижкой, а кому-то впору было носить кепку с настоящим казацким чубом. А это, сами понимаете, непорядок и отсутствие единообразия. И для устранения данной хреновины, несомненно, вредительской боевому духу, мы отправились на речку.

В армии быстро раскрываются необходимые умения. Людей, умевших стричь, кто людей, кто овец, отыскали быстро. Некоторым вручили обычные ножницы, некоторым даже портняжные. На том и погорели.

Первую физическую потерю полк понес в тот судьбоносный день. Верхний кончик чьего-то уха канул в ледяную Абинку, а кровь ему смог остановить лишь санинструктор Макс, экстренно вызванный к нам. От таки дела, малята.

Хлеб

Я купил «Волкодава» Семёновой сразу по увольнению из армии. До неё такого не получалось, сам был молод, глуп, не видал больших… проблем, а моей маме хватало куда тратить зарплату учителя, кроме книг, желаемых её сыном.

«Чтоб тебе никого не есть хлеба, испеченного матерью», когда-то давно написала Семёнова. Казалось чем-то странным, немного даже глупым. Понять это вышло именно на службе. Пусть моя мама никогда и не пекла хлеб.

По духанке хлеба не хватало. Его не хватало на полном серьезе, а жрать хотелось всегда.

— Чуханить — западло, — сказал Стёпа, — чуханят чуханы. Вы ж не чуханы, а нормальные пацаны?

Все желали быть нормальными пацанами и не чуханили. Практически, почти, даже чтоб и на полшишечки, епта. Три раза за КМБ, проверяя карманы, Стёпа с нашими слонами находили не то, что крошки, а прямо ломти хлеба.

В соседнем взводе одному голодающему выдали буханку, договорившись с хлеборезом. Он ее не съел, а чтобы растрясти — занялся дополнительным физо. Вместе со взводом, само собой, вместо вечернего куска свободного времени.

Хлеб — имя существительное.

Бондарчук, по зернышку кладя его в рот, плакал слезами настоящего хлебороба, не понимая, как быть после войны.

В Даге хлеб привозили. Наверное, в Дагестане уже тогда пекли тот самый «турецкий» хлеб, сделанный из муки с добавками, этакий предок всех современных пекарен а-ля «Хлебница», где вместо хлеба — настоящая химоза. Завтрак с ужином — буханка на пятерых, обед — на четверых. В Первомайке, порой, самым клевым обеденным раскладом был гороховый суп с накрошенным хлебом. Живот набивался, жрать хотелось меньше.

Он всегда пах солярой, а как еще, если он лежал в КУНГе, а где КУНГ, то там и соляра. Вкусным назвать его было невозможно, но это все же был хлеб.