Дмитрий Кантемир

В «Хронике…» снимается ореол святости и с античных богов. По мнению автора, невежественные люди сами создали себе богов. А жрецы «имели обыкновение делать что-либо при помощи средств природы или магии, чтобы этим возбудить удивление и веру в языческое божество у доверчивого простого народа» (7, 31). Конечно, борясь с суевериями и высмеивая «чудеса», Кантемир отнюдь не стремился искоренить ни религию, ни преданное «истинной» вере духовенство, в которых несомненно нуждался тот общественный класс, представителем которого являлся сам мыслитель. Он хотел лишь очистить православную веру от суеверий и других ненужных, с его точки зрения, «примесей», рационализировать ее. Кантемир не видел, что, отбрасывая «неистинную» веру, он объективно подрывал любую веру. Приведенные суждения его граничат с атеизмом, и недаром члены российского Синода всячески противились опубликованию его книги против ислама.

Приверженность науке сочеталась у Кантемира с убеждением в необходимости и пользе просвещения, ибо, писал он, «вся наука лишь тогда является наукой, когда умеет достоверно научить другого» и «украшает человеческую жизнь добродетелью» (6, 132; 90). Утверждая, что молдавский народ никогда не принимал схоластическую теологию и аргументы католических «софистов-диалектиков» (см. 7, 171), мыслитель выразил таким образом необходимость привития своим соотечественникам светских знаний, светской образованности. При переводе «Хроники стародавности романо-молдо-влахов» с латинского языка на молдавский Кантемир руководствовался желанием донести свой труд до молдаван (см. 9, 180). Ратуя за просвещение своего народа, за развитие родного языка, ученый придавал большое значение открытию типографии в Яссах в 1642 г. Сначала, конечно, благодаря этому молдаване получили возможность читать на родном языке Евангелие и Деяния апостолов (см. 7, 193). Но в дальнейшем типография способствовала распространению научных знаний (см. там же). Однако Кантемир был далек от признания необходимости учить грамоте всех, в том числе крестьян; последние, по его мнению, должны довольствоваться пониманием основных принципов «священной науки», связанной с почитанием православного благочестия и чистоты нравов.

В ходе полемики с Ф. Прокоповичем Кантемир обращается непосредственно к проблемам воспитания, в котором видел основу просвещения. Поводом для этого послужила книга Прокоповича «Первое учение отроком», написанная по требованию Петра I и получившая широкое распространение в России и в ряде славянских стран в качестве начального учебного пособия. Ее горячо приветствовали В. Н. Татищев, А. П. Волынский и другие прогрессивные мыслители того времени. Близкая по проводимым в ней идеям к учению реформаторов, эта книга была направлена против византийского благочестия и во многом отступала от взглядов ортодоксальных православных богословов на проблему воспитания. В отличие от традиционных пособий по воспитанию книга Прокоповича содержала не молитвы, а только авторское толкование библейских текстов. Этим наносился ущерб церковному авторитету, поскольку такое толкование было монополией церкви и ее отцов. Критика «чудес», поклонения иконам и мощам, православной обрядности — все это в книге связывается с проблемой воспитания. Таковое, полагал Ф. Прокопович, должно начинаться с раннего возраста, ибо «от возраста детского, аки от корня, и добро и зло во все житие течет» (52, 1). Человек от природы обладает склонностью и к добру, и ко злу, в естественном состоянии для него характерны и мир, и война. Однако творит ли человек добрые или злые дела, зависит не только от его естественной склонности, но и от разума и воли, которые поддаются воспитанию. В соответствии с принципами гуманистической педагогики Ф. Прокопович стремился устранить из процесса обучения авторитаризм, догматизм, зазубривание библейских текстов. Он требовал обучать грамоте всех, в том числе крестьян, притом обучать на разговорном языке народа.

По мнению Д. Кантемира, изложенному в сочинении «Темные места в катехизисе», главная ошибка Ф. Прокоповича — неправильное толкование догмата о первородном грехе. Из этого толкования вытекает двоякий вывод: или зло проистекает из самой порочной природы человека, или одним предназначено рождаться добрыми, а другим — плохими. Первое положение Кантемир принять не может. Признание того, что человеку зло присуще от рождения, делает ненужным воспитание (см. 14, 2).