Дмитрий Леонтьев Петербуржская баллада

— У нее крыша поехала, — сказал кому-то за дверью сосед, — правда, ее в последнее время и впрямь зажра-ли... все, кому не лень...

— Екатерина Семеновна, — раздался за дверью незнакомый женский голос, — откройте, пожалуйста. Мне очень надо с вами поговорить. Я не причиню вам зла.

— Оставьте меня в покое! Есть у вас сердце или нет? Люди вы или звери?

— Я не уйду, — решительно сообщили за дверью, — вы сейчас, как я понимаю, в таком состоянии, что уйти я просто не могу. А при первом подозрительном звуке ваш сосед выломает дверь... Вы уж извините...

Она застонала и прижалась лбом к холодной стене. Судя по интонациям, эта стерва за дверью вполне была способна выполнить свою угрозу. А допустить, чтобы ее опять насильно вернули в эту жизнь, она не могла. Это слишком страшно: умирать неоднократно... Она бросила на стол какую-то тряпку, прикрывая груду таблеток, и побрела к двери. На пороге стояла толстая, лет пятидесяти, дама в шляпке совершенно неописуемого фасона. Но смотрела она не на открывшую дверь Катерину, а на щенка, забавно вырывающегося из ее пухлых рук.

— Ай, молодец! — причитала она. — Я тебя у бомжа купила, в приличный дом принесла, а ты, негодник, что натворил? Описал меня. А я ведь тебя специально на газоне, перед домом выгуливала. Там, где травка... Там не хотел, а здесь — пожалуйста... Эка незадача! Такой маленький, а сколько в тебе воды... Теперь пятно на кофте останется... М-да...

«Она сумасшедшая, — устало подумала Катерина, — ненормальная, которая насмотрелась телевизора, начиталась газет и пришла поглазеть...»

— Где тут у вас ванная комната? — деловито спросила толстуха, бесцеремонно отодвигая хозяйку и проходя в квартиру. — Ага, вижу... Я на минутку, извините...

Она скрылась в ванной комнате, откуда минуту спустя послышался шум льющейся воды. Катерина прикрыла входную дверь и пошла на кухню. Присев на табуретку, она сложила руки на коленях и покорно приготовилась ждать. Толстуха вышла из ванной минут через пять, строго выговаривая щенку:

— Я тебя так гордо назвала, а ты что творишь? Не Джульбарс ты вовсе, а какой-то... тамагочи... ну разве можно так с подполковниками поступать? Или для тебя, раз женщина, так уже и не офицер? Извините, Екатерина Семеновна, — сказала она, — я не представилась. Моя фамилия Беликова. Екатерина Юрьевна Беликова. Подполковник недавно организованной «полиции нравов». Вы меня, наверное, не помните? Я вас опрашивала тогда... в детской комнате милиции? Забыли?

— Какое это теперь имеет значение? — безразлично ответила Катерина. — Опрашивали... Вы — не вы... Что с того?

— Я вас когда по телевизору увидела — вспомнила тот случай. Надо, думаю, навестить. А без подарка неудобно... Вот, купила вам собаку.

— Мне? — без эмоций переспросила Катерина. — Спасибо, но мне уже ничего не нужно.

— Значит, ему нужно, — кивнула Беликова на щенка, — каждому нужно, чтобы о нем кто-то заботился. И чтоб он, в свою очередь, заботился о ком-то. И человеку это необходимо, и собаке... Да и вообще любой божьей твари на земле. Вот я часто слышу, как людей со зверьми сравнивают. «Озверел», «звериная жестокость» и тому подобные глупости. А я считаю, что это не так. Человек, он, знаете ли, разумен. А потому у него иной раз ум за разум заходит. У зверей таких проблем нет. Они — душевные. У них нет фантазии, а потому им трудно найти причину для предательства. Они не бросают хозяина даже тогда, когда от него отвернулся весь мир. Представляете, как было бы прекрасно, если б люди смогли научиться верности у зверей? Надо научиться прощать. Почему животным это труда не составляет, а людям практически невозможно? Еще апостол Иаков говорил: «Язык укоротить никто из людей не может; это — неудержимое зло, он исполнен смертоносного яда».

Иному судье, иному журналисту или милиционеру кажется, что он делает правое дело, уничтожая злодея, а ведь он подлость совершает. Сказано: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне». Вот эти судьи и есть «убийцы душ и тел». Спасать, а не губить — вот что должно заботить человека. А вы молодец. Вы не только раскаянием, но и делом к истине идете. Книга ваша — большое благо. Многим она сил придаст. У того же апостола Иакова есть такое суждение: «Что пользы, если кто говорит, что имеет веру, а дел не имеет? Может ли эта вера спасти его? Вера, если не имеет дел, мертва сама по себе... Человек оправдывается делами, а не верою только».

— Но тот священник, на студии, сказал, что...

— Дурак тот священник, — безапелляционно заявила толстуха, — священники тоже разные бывают. Среди них тоже такие негодяи встречаются, каких среди мирян поискать. Защищать надо. Защищать и помогать, а не наказывать и карать. Не людское это дело — судить.

— Так вы... Не обвинять меня пришли? — не веря ушам, спросила Катерина.