Дмитрий Русский

Что-то необъяснимое развернуло Митяя, и он, в самом деле, поклонился до пола четыре раза во все стороны.

Всё. Отступило…

Вошёл Борис и вкатил кресло. Митяй вынул корону, Борис надел её, покрутил на голове, прилаживая каким-то, ему одному понятным образом, и начал разговор с Линой. Митяй увидел, как озарилось радостью лицо девочки, она вскинула руки и обняла Бориса.

Митяй тихонько вышел, притворил дверь и встал снаружи.

Близнецы приближались с двух сторон. В руках у Толи была сеть с мелкой ячеёй, а у Эли — скотч. Что они собрались вытворить?

Из комнаты Вани, вальяжно ступая, показался попугай Иосиф. Остановился, глянул на Митяя хитрым глазом, махнул крылом и выдал любимую фразу: «Кому сказал? Уйди от гроба!» Толя на цыпочках подкрался к Ёське и накинул сетку. Эля скотчем принялась заматывать клюв и лапы.

— Что вы делаете?

— Георгий сказал, что ему велели прививку поставить.

— Вы что, сдурели? Какую прививку!

Толик запрыгал на одной ноге:

— От птичьего гриппа! Всем курицам у нас на улице ставят!

— Ёська вам курица, что ли?

— Георгий сказал, что Ирина его убьёт, если с Иосифом что-то случится. Уж лучше на всякий случай — прививку!

— Вот дурачьё!

И Митяй вернулся обратно в комнату.

Лина по-прежнему обнимала Бориса. И даже не плакала, чего ожидал Митяй. Наоборот, весело смеялась и трепала Бориса по густым волосам. Повернулась к Митяю:

— Как хорошо всё получается! Я так и знала, что ты поможешь Борису!

— Почему, знала?

— Мне вчера сон приснился. Будто рыцарь, знаешь, такой — в латах и на светлом коне, прискакал, темень всю поразогнал, и наступила радость!

— Для всех?

— Во сне — для всех. А у нас — для Бориса. Ты проводишь его?

— Теперь он сам найдет дорогу. Главное знать, куда идти. Там его давно ждут и встретят.

Лина сняла с шеи камушек, который носила всегда, и надела Борису. Куриный бог: обычная на вид галька, но с дыркой посередине:

— Я буду скучать по тебе.

Митяй подошел ближе:

— Не будешь. Потому что завтра все забудут о Борисе. И ты тоже.

— А ты, Митя?

— Я почему-то помню всё. И Машу помню…

— Дмитрий, я ведь догадываюсь об этом. Мы теперь — одна семья. И обязательно встретимся. В другом месте, и, может быть — другом времени…

Митяй уже не отпускал Бориса: какое-то предчувствие не оставляло его. Вместе с ним ходил мыть руки, и сам повёл в столовую ужинать. Борис почти не ел, внимательно смотрел на всех, как будто хотел запомнить. По сути, это так и было: он никогда не вернётся в мир, который принял его, но так и не стал родным.

Борис и Митяй сидели в комнате и разговаривали с помощью короны. Борис рассказывал о своей жизни, с того момента, как помнил себя. Оказалось, что лучше всего ему жилось именно здесь, в этом доме. Конечно, досаждали Эти — близнецы Эля и Толя, но даже о них он говорил с лёгкой грустью:

— Они странные. Как будто черти в них поселились и заставляют делать всякие пакости. Я на них не обижаюсь. А вот Ваню мне жалко…

— А что такое с Ваней?

— Понимаешь, раньше он от компьютера не отрывался. Но всегда выключал экран, если к нему кто-нибудь подходил. Только меня не боялся, я ведь никому сказать не мог. Какие-то там у него формулы, цифры, иногда даже — ноты, схемы цветные. Мне почему-то кажется, что он знает много-много языков. Я китайские видел у него там слова и японские, и, по-моему, арабские, что ли…

— И никто об этом не знает?

— Никто. При мне один раз Ирина говорила с Георгием, и я понял, что его отправили к нам из какого-то интерната для одарённых детей.

— А ведь здесь, в школе обычной, Ваня на тройки учится.

— Я думаю, специально. Не хочет, чтобы все знали, какой он на самом деле. Боится.

— А с компьютером-то что?

— Да не подходит он к нему. Правда, видел я раза два, что он пытался, но сразу же отключал. И глаза у него такие были…

— Испуганные?

— Да! Точно.

— Да уж… Похоже, что следующий — Иван.

— Куда — следующий? А, понял. Ты думаешь, что и Ваня тоже?..

— Не знаю, Бориска. Странно всё это. И непонятно.

— Ну, пойдем. Пора.

Наступила полночь. Они вышли из комнаты и остановились возле шкафа. Митяй надел Борису корону Сфинкса, пожал руку и увидел в глазах Бориса слезы.

— Ничего не бойся. У тебя — сила. И тебя ждут. Прорвёмся!

Он раскрыл створки шкафа, и Борис шагнул в темноту.

· * *

Митяй вернулся к себе, лёг в постель. Но почему-то думал о Маше. И виделась она ему в синем сарафане, с косой, переброшенной через плечо. А потом Митяю приснился сон.

Будто идёт он по лугу. Кажется, его называют — заливной, потому что трава необыкновенно изумрудного цвета. Ровная, невысокая. Солнце палит нещадно, жарко. И пить хочется — невыносимо.

Он ищет хоть какой-то ручеёк, или даже — лужу, уже всё равно. А луг огромный — края не видно. Заметил: блеснуло что-то. Раздвинул руками траву, в ней — впадинка. Как будто копытцем ударили по земле… Тут уж Митяй не удержался: хохотать захотелось просто в голос — придётся, видно, из копытца напиться. А что делать? Не верить же в сказочный бред, честное слово.

Наклонился, припал к воде. Она холодная, вкусная, аж зубы заломило. Сколько глотков сделать успел? Не меньше десяти. Но вода не убывала.