Дмитрий Ульянов

Дело было еще в апреле 1921 года. К Владимиру Ильичу обратились профессора Губкин и Ломов с просьбой оказать содействие директору Петроградского горного института геологу Мушкетову: надо было вывезти его мать из Крыма, где она терпела большую нужду. Тотчас по получении от брата телеграммы Дмитрий Ильич поручил врачу Лялину разыскать Мушкетову и сообщить ей, что билет на московский поезд будет в ближайшие дни. Но Мушкетова была тяжело больна. О скором выезде в Петроград не могло быть и речи. Ее направили в больницу. Врачи с трудом отходили истощенную недоеданием женщину. Она смогла уехать к сыну только в июне.

С приездом брата Владимиру Ильичу стало лучше. Он позвонил Фотиевой, предупредил, что завтра будет на службе. Родные просили его повременить, тем более что лечащие врачи Минц и Обух не рекомендовали браться за дело до полного выздоровления. К рекомендации лечащих врачей присоединился и врач Ульянов. Но Владимир Ильич стоял на своем, ему нужно было работать как никогда. В партии, в госаппарате нашлись люди, которые навязывали стране дискуссию о профсоюзах. Но самое опасное могло произойти, если бы они оказались у руля партии и государства. А этого допустить было нельзя, иначе — гибель рабоче-крестьянской власти. Ленин не мог быть сторонним наблюдателем. Ему нужно было во все вникать самым тщательным образом, подбирать кадры, проверять их в практической работе… На старой большевистской гвардии лежала слишком большая ответственность.

Уже на второй день по приезде в Москву Дмитрий Ильич был в Наркомздраве, на своем новом месте службы.

Работа в Наркомздраве захлестнула Дмитрия Ильича. Бумаги, бумаги… Но от них зависела помощь голодающим Поволжья, санитарное дело Средней Азии, деятельность заводских амбулаторий в Донбассе и на Урале. Дмитрий Ильич едет в агитвагоне санитарно-просветительной выставки в Ростов, Ставрополь, Батуми. И каждый раз торопится в Москву, в квартиру Анны Ильиничны.

Квартира всем была хороша, за исключением одного: на отопление требовалось много дров, а дрова отпускались по норме — по количеству жильцов. Всю зиму Ульяновы прожили в комнатах с пониженной температурой. Особенно после Крыма московская зима показалась настоящим севером. Ждали весны, чтобы отогреться, и безропотно переносили холод. Но с первым мартовским солнцем в квартире появилось маленькое существо по имени Оля. И Владимир Ильич, побывав у брата и сестры, обнаружил, что при таком скудном отоплении не уберечь ребенка от простуды. Семья Дмитрия Ильича согласно положению имела теперь право на дополнительное топливо, но хозяин за себя не умел ходатайствовать. И Владимир Ильич обратился к члену Президиума и секретарю ВЦИК А. С. Енукидзе с запиской:

«…Товарищ Енукидзе! Если можно, прошу Вас распорядиться насчет ускорения выдачи дров А. И. Елизаровой. С ней живет мой брат, у которого теперь приращение семейства, так что приходится позаботиться о большем тепле.

Черкните, если не затруднит, два слова об этом сестре, Марии Ильиничне, ибо я сейчас уезжаю в деревню…

Ваш Ленин»[51].

Заботясь о других, Владимир Ильич мало думал о своем здоровье.

Дмитрий Ильич был убежден, что брат нуждался в постоянном медицинском контроле. Несмотря на болезнь, Ленин всегда работал. В марте 1923 года, как вспоминала Мария Ильинична, Ульяновы всей семьей сидели у постели больного и перебирали в памяти минувшее. Владимир Ильич с грустью признавался: «В 1917 году я отдохнул в шалаше у Сестрорецка благодаря белогвардейским прапорщикам, в 1918 году — по милости выстрела Каплан. А вот потом — случая такого не было…»

По поводу этого признания стоит заметить: в шалаше у Сестрорецка Владимиром Ильичем написана книга «Государство и революция» — своего рода энциклопедия классовой борьбы. В 1918 году уже на восемнадцатый день после ранения (30 августа) он участвовал в заседании ЦК РКП(б), а 17 сентября председательствовал на заседании Совнаркома, месяц спустя писал важную теоретическую работу «Пролетарская революция и ренегат Каутский».

Однажды Владимира Ильича пригласили в совхоз «Костино». Поехали. Не заезжая в деревню, Владимир Ильич решил осмотреть скотный двор. Вышел из машины и по тропинке направился к коровнику. Рабочие совхоза еще не знали в лицо Владимира Ильича, и сторож его не пустил: на скотный двор посторонним вход был запрещен. Владимир Ильич не стал объяснять, кто он, извинившись, вернулся к машине. До деревни ехали молча, Владимир Ильич улыбался: сторож не пустил Предсовнаркома. Сторож на своем посту.

Дмитрий Ильич по этому поводу вспомнил случай, рассказанный когда-то отцом. Илья Николаевич инспектировал земскую школу. Молодая учительница проводила свое первое занятие. Директор школы не разрешил в этот день ее проверить — рано. И инспектор подчинился.