Дмитрий Запольский (Russian Edition)

—А вот травятся только дилетанты,— ответил судмедэксперт, немолодой желчный бородач, всю жизнь проработавший в морге на Екатерининском, опытный специалист именно по криминальным трупам.— Отравить может и теща, но она сварганит супчик из бледных поганок. И, возможно, мы не найдем следов. Но когда она отравит следующего зятя, то, скорее всего, молодой следователь может заинтересоваться, раскрутить, устроить обыск на кухне — и лаборатория определит следы токсина на ложке или тарелке. Профессионал же возьмет бинарный яд. И это будут дватри совершенно обычных вещества, которые не вызовут подозрений, если их следы найдутся даже в его карманах. Например, одно вещество будет как стиральный порошок определяться, а другое — как удобрение. И только смешавшись вместе, да еще при температуре внутренних органов человека, они станут смертельно опасными. Дилетанты используют всякую дрянь. Но поверь мне, сейчас у Конторы столько специальных веществ, работающих чисто и безупречно, что недостатка в этом нет!

Я стал искать выход на военных токсикологов, чтобы прове-

рить свои подозрения. И вспомнил, что знаю одного специалиста: секретного химика, ставшего депутатом Госдумы, но не любившего распространяться о своей прежней работе. Я дал ему слово, что не раскрою его имени в контексте полученной информации. Вот тогда я впервые услышал про «Новичок», который рассекретил Вил Мирзаянов в 1992 году, про изотопы, которые невозможно определить обычным дозиметром (полоний-210, например), про соли тяжелых металлов, которые использовали еще в НКВД133 для диверсионных операций. Про Конвенцию о запрещении химического оружия и про договоры российского МИДа с США и Британией о взаимном отказе от применения ядов в качестве оружия спецслужб. Про токсины, которые можно использовать, приняв предварительно антидот. Про обычные гормонылекарства, которые при введении под кожу в определенное место на теле человека убивают наверняка, при этом определить их на сто процентов невозможно. От этой информации я просто оторопел. Сложилось четкое убеждение: в «Русском видео» работал профессиональный отравитель. Кем он был? Токсикологом, специалистом по диверсиям? Старик химик-депутат усмехался в прокуренную бороду, закрывавшую пол-лица.

— Для этого не надо быть особым специалистом, достаточно просто знать теорию, кодовые названия веществ и иметь агентуру в соответствующей лаборатории. А вот завербовать — для этого нужно быть профессионалом, химика-токсиколога завербовать нелегко. Мы ведь ничего уже не боимся. Плавали типа, знаем…

Кто же мог быть этим человеком? Только бывший или действующий офицер КГБ. В «Русском видео» их было два. Один участвовал в создании компании, но как-то внезапно уволился. Второй пришел ему на смену. Обоих не любили и побаивались. Но когда началось следствие по делу «Русского видео», начались и допросы.

К следователю полковник Грунин пришел навеселе, набив рот жвачкой, чтобы не шмонило134 перегаром. Стояла жара, окна распахнуты настежь, следователь — в расстегнутой сорочке, дышать нечем, внизу пробка из машин на Старо-Невском135, вонь дизельных автобусов, пыль, тополиный пух залетает в кабинет, шум и свистки регулировщика, пытающегося разогнать пробку, но, как водится, создающего еще большую неразбериху. Полковник не просто подшофе, но еще и одет странно: шарф на шее, зимний пиджак странного зеленого цвета с длинным ворсом. Теперь такое не носят. Да и в 1997 году в таком клоунском прикиде не ходили.

Следак удивился.

—Вам не холодно?

—Озноб, уважаемый! Температура — видать, простыл вчерась.

—Ну ладно, к делу. Паспорт давайте. Начнем допрос. Полковник старался не говорить ничего лишнего. Непроница-

емый, весь на измене136, но виду не подавал. Держался. Мол, ничего не знаю, не помню, подписи не мои, хотя, возможно, и мои, а вы сделайте экспертизу, тогда будем говорить. Подготовился. Никаких бумаг не помню, все финансы мимо меня, я чисто представительскую роль играю, память у меня не очень, склероз. Поэтому на все вопросы могу ответить просто: не помню.

«Сученок,— подумал следак.— Не помнит».

—А откуда в вашем компьютере оперативные материалы военной контрразведки? Вы имеете соответствующий статус, допуск к секретным материалам? Объясните!

—Никак нет, гражданин следователь! Это ошибка! В моем компьютере только «Косынка» да «Сапер», я только поиграть могу в игры, а так не пользуюсь я этими компьютерами. Да и ни к чему мне это, я отставник, служил когда-то, а потом вышел на пенсию. Живу себе тихо, благотворительностью занимаюсь, меценатство координирую. Иногда за границу езжу по меценатским делам. А остального не помню, как-то вот совсем память стала подводить. Насчет Ломоносовского порта — ничего не могу сказать. Какой-то есть порт, но я там проездом был один раз. Принимал благотворительный груз. Для раздачи пенсионерам продуктов. С Мальты контейнер пришел. Мы все раздали, честно.

—А как насчет квартир, которые вы адмиралам якобы дарили? Из штаба ЛенВМБ137? Тоже в рамках благотворительности? И тоже забыли? А если повспоминать?