Дмитроглифы (СИ)

Зачем он спросил про немецкий и финский? Он всё равно их не понимал. Девушки ответили ему восторженными стонами, и Дима почувствовал поцелуи на руках и ласковые прикосновения к интимным частям тела. Кто-то ущипнул его за попу. Бойкая красотка, которая первая выразила ему почтение, вдруг воскликнула: «Ру!», и все подхватили: «Ру! Ру!». Они поднялись, окружили Диму и потащили к валунам. Он не протестовал. Он быстро установил на камеру портретник и беспрестанно щёлкал девиц. Невозможно не фотографировать эти искренние лица, экзотические наряды и соблазнительные формы. Может получиться любопытная серия снимков — скорее эротических, чем антропологических, но ничего, «Плейбой» тоже платит за фото. Ещё бы уговорить их попозировать…

За валунами они ступили на узкую тропинку и поднялись на вершину скалы. Дима оглядел пейзаж. Сердце его застучало: ни одного знакомого ориентира. Мир словно вымер или, наоборот, только что родился. Бараньи лбы, в изобилии валяющиеся вокруг, были девственно чисты, а те, которые остались на низком западном берегу… Дима нашёл глазами «Оленье стадо в ограде, возраст пять тысяч лет» и чуть не упал с обрыва: там сидела голая старушка и тюкала каменным молоточком по каменному зубилу. Вырезает оленей в виде рогатых скамеечек, прокладывает шпалы-шпалы. Звук ударов далеко разносился в чистом воздухе. Дима дрожащими руками полез в рюкзак за штативом. Такая фотография — это Пулитцеровская премия, рукопожатие от президента Академии наук и сто тысяч долларов за эксклюзивность материала. Нет, двести!

Девушки протестующе закричали и потащили его дальше, на мыс. Дима повырывался, но, увидев островерхие вигвамы и дымок от костра, расслабился. Ладно, сперва он познакомится с пещерными людьми, а потом спокойно снимет всё, что сочтёт нужным. Народ тут приветливый, непуганый, а Гростайн переливается всеми цветами радуги — значит, активен. Надо же! Вляпаться в такое невероятное приключение! Никто не поверит, пока фото не увидит. Сотни, тысячи уникальных снимков. Он будет фотографировать, пока батареи не сядут.

У костерка, в котором потрескивали и дымили ароматные веточки, сидели женщины постарше. Седые волосы заплетены в косы, из бикини торчат морщинистые ноги, а на грудь лучше не смотреть, хотя для фото в жанре суровой документалистики самое то. На валуне, под длинным шестом, на котором красовался череп зубастого тигра или медведя, восседал вождь — похоже, единственный в племени мужик. Нет, понял Дима, единственный в целой вселенной. Единственный в его жизни, сколько бы она ни продлилась.

Жестокие чёрные глаза сверкают под крутыми надбровными дугами, твёрдые губы прячутся в зарослях бороды. Нечёсаная грива откинута назад и открывает шишковатый лоб. Мощную шею украшает ожерелье из чьих-то клыков, а на атлетическом торсе можно пересчитать каждый кубик. Мускулистые руки покоятся на разведённых коленях, оленья шкурка деликатно прикрывает увесистую выпуклость.

Сфотографировать! Уговорить, предложить денег, пообещать отдать негативы — всё что угодно, но сфотографировать это тело, руки и глаза. Спускать затвор снова и снова, пока не кончится плёнка, пока не заржавеет флешка, пока солнце не зайдёт за горизонт. Дима сглотнул, церемонно поклонился и сказал:

— Добрый день, прекрасный доисторический человек! То есть ночь, разумеется. Наконец-то я тебя встретил! — И прибавил: — Спасибо Гростайну.

Человек моргнул, но промолчал, а девушки наперебой заверещали: «Гыр-гыр-гыр!». В их голосах звучала неподдельная радость. Кажется, они рассказывали, как нашли Диму: выпал из серого камня, обаятельный молодой петербуржец, талантливый фотограф, недавно расстался с бойфрендом. Наверняка что-то в этом роде. Во время рассказа они поглаживали Диму и опять целовали ему руки. Пожилые матроны слушали с улыбкой, переспрашивали и издавали разные восклицания — в целом одобрительные. Наконец, женщины умолкли, а мужчина встал с трона-валуна и сказал как отрезал:

— Фыр.

Лица женщин исказились, как лица детишек, которым в луна-парке не купили сахарной ваты. Они начали просить: «Ру, гыр-гыр-гыр», а некоторые слёзно взывали на одной ноте: «Ру! Ру!». Это его имя! Двухметровый самец со сладостными выпуклостями носит строгое и элегантное имя: Ру.

— Фыр! — повторил вождь и указал пальцем на Гростайн.

Женщины горестно примолкли и засобирались в путь. Кажется, только что Диме отказали в гостеприимстве. Он оторвался от созерцания косых, икроножных и дельтовидных мышц и заявил: