Днем и ночью хорошая погода (сборник)

Фридрих: Защитить свои владения? Да на что нужны гектары лесов и каменные дома, если я не смогу больше по ним гулять, жить в них? Что касается близких… Ради кого я должен оказаться в могиле, лишившись солнца, воздуха? Ради друзей, которые в любой момент могут меня предать? Ради женщин, которые в любой момент могут предпочесть мне другого? У меня ничего нет, Конрад, я ничем не владею. Впрочем, как и вы! Только вы этого не знаете. Что же до остального… Неужели из-за того, что кронпринц прочтет депешу от президента Франции, пребывая в дурном расположении духа, я должен буду оказаться лицом к лицу с моими ровесниками, у которых, как и у меня, не будет выбора, которые, как и я, не будут иметь к этому никакого отношения и у которых я должен буду отнять жизнь или смириться с тем, что они отнимут ее у меня? Неужели из-за того, что в моих объятиях застонала от наслаждения жена другого человека, в чьих объятиях она стонет каждую ночь, — неужели из-за этого я должен расстаться с жизнью? Для чего? Чтобы возбудить зависть или любопытство своего одногодки? Ради этого я должен позволить не в меру горячему жеребцу убить себя? Или сегодня: только из-за того, что вы слишком тихо вошли в комнату, или из-за того, что Анаэ из нежности поправила мне воротник, я должен позволить вам убить себя и при этом трястись, как заяц? Да ни за что! Я только что перечислил вам самые частые причины смерти в нашей среде: честь, родина, тщеславие, собственность. Нет уж, можете на меня не рассчитывать, господин фон Кликкенберг через три «К».

Конрад(презрительно): И вам не противно каждое утро смотреть на себя в зеркало?

Фридрих: Ничуть! Временами я очень даже себе нравлюсь!

Молчание. Конрад ходит взад-вперед по комнате, проходя мимо Фридриха, он останавливается.

Конрад(тихо, обращаясь к Фридриху): Трус! Жалкий трусишка!

Фридрих слушает его со скучающим видом, никак не реагируя.

Ладно! Что ж, все складывается как нельзя лучше, господин фон Комбург. Поскольку вы ничем не дорожите, я заберу у вас то из ваших имений, которое сам желал бы иметь! Я уеду с ней, увезу Анаэ в Пруссию. Она официально расстанется с вами, а потом мы поженимся. Договорились?

Фридрих отступает на шаг назад.

Фридрих: Надо еще, чтобы она сама этого захотела!

Конрад: Ну конечно! Ей больше не нравится жить одной, и, если сказать ей, что ее общество вам в тягость, что вы любите другую, — все равно что́,— она поедет со мной.

Фридрих: Но это же неправда! Она ничуть мне не в тягость, и я не люблю другую!

Конрад: Вы и анархиста побороли, не правда ли? И кабана сразили. Так вот! Я окажу вам такую любезность и оставлю вам вашу легенду, но жену я у вас заберу. Поскольку вам ничто не дорого…

Фридрих: Анаэ! Анаэ дорога мне! Это правда, я люблю Анаэ, даже очень! Мне давно надо было сказать ей об этом, я…

Конрад: Слишком поздно, мой милый… Позовите ее и поговорите с ней. Я хочу увезти ее прямо сегодня, мне омерзительно дышать одним воздухом с трусом…

Фридрих: Я не скажу ей этого…

Конрад: Тогда вам придется драться!

Фридрих(в панике): Нет!

Конрад(внезапно бьет его): Не нет, а да! Вы будете драться, гнусный подлец! Вы будете драться, и сейчас же! Ну же, деритесь! (Наносит Фридриху удар за ударом.)

Фридрих(закрывая лицо рукой и издавая нечленораздельные стоны): Не надо, мне же больно! Прекратите!

Конрад(останавливается): Ну? Ну так что же? Зовите ее!

Фридрих заходит за стол.

Фридрих: Нет! Только не Анаэ! Только не Анаэ!

Конрад: Тогда продолжим. (Устремляется к Фридриху и замахивается.)

В комнату вбегает Венцеслав, бросается на Конрада и удерживает его.

Венцеслав: Корнелиус! Корнелиус! Сюда! Скорее!

Входит Корнелиус и в изумлении смотрит на Фридриха, стоящего в распахнутой рубахе, и Венцеслава, удерживающего Конрада.

Корнелиус, Фридриху только что пожалован титул «молочного кавалера»!

Конрад: Я убью его! Пустите меня! Этот трус…

Венцеслав: Он «молочный кавалер» эрцгерцога, Корнелиус! Слышите? Я только что из дворца!

Корнелиус: «Молочный кавалер» эрцгерцога! Вот это да! Не суетитесь так, Конрад, пожалуйста! Вы теперь не имеете права.

Корнелиус без труда удерживает Конрада, а Венцеслав тем временем подходит к Фридриху и пожимает ему руку.