Днепр

— Смотрите в оба, ребята!

Они мгновенно исчезли за горой, только глухой топот копыт прозвучал в вечерней тиши.

На станции было людно и шумно. Сердито посапывая, стоял под парами паровоз бронепоезда. В раскрытых дверях вагонов мелькали вооруженные люди.

Матейка сидел в телеграфной.

Посланные в степь партизаны налаживали связь.

У паровоза стояли Максим Чорногуз и усатый машинист. Кремень поздоровался.

— Знакомого встретил, — радостно сообщил Максим, — когда-то вместе на заработки ходили; давно это было, не думал я, что судьба сведет…

— Судьба наша такая, что на нее надейся, да сам не плошай, — вставил машинист, с любопытством поглядывая на начдива. — Вот, к примеру, и про вас, товарищ начальник, говорят, что по Сибири гоняли вас и всякое было, а теперь вот войском целым командуете. А как вы думаете, — понизив голос и подступая ближе, спросил он, — побьем мы англичан, греков и французов?

— Непременно. И очень скоро, — уверенно ответил Кремень.

— Эх! — обрадовался машинист. — Сколько их против нас приперло сюда, а гайка-то слаба, ничего у них не выходит. Со всех концов света людей нагнали; в Одессе даже в юбках солдат видел, смех один.

В темноте вспыхивали огоньки цигарок. В конце поезда гармонь выводила веселую мелодию. Сильный звонкий голос пел:

Ой, берут дуку
За чуб, за руку,
Третий в шею бьет…

— Хорошие слова, кстати, — одобрительно промолвил Чорногуз, — добрый знак.

Кремень кивнул головой и хотел уже идти, но машинист остановил его, робко взяв за рукав, и, заглядывая в глаза, спросил:

— Ты скажи, начальник, Ленин при войсках идет? Есть такой слушок, что он теперь на Украине, у нас.

— В Москве Ленин, — ответил Кремень, — в самом сердце Республики. А с ним Свердлов, Дзержинский, Калинин, штаб нашей революции…

— Повидать бы их, товарищ начальник, — мечтательно протянул машинист.

— Повидаем и поговорим, друзья. Да и сейчас они с нами, в сердцах наших…

Кремень обвел рукой вокруг и тихо продолжал:

— Вот повыгоняем врагов с нашей земли, заживем вольно, счастливо. А край у нас богатый…

— Завидно другим народам будет… — проговорил Чорногуз.

— А они пусть не сидят сложа руки, пусть восстают, — рассердился машинист.

Кремень пожал всем руки и быстро пошел по перрону, придерживая шашку.

В темноте звенели его шпоры.

Открыв дверь телеграфа, начдив попятился от неожиданности: на лавке у стены сидел Марко.

Они обнялись, поцеловались, и Кремень подвел сына поближе к лампе.

— Разукрасили тебя.

— Постарались, — согласился Марко.

— А Ивга здесь… — сказал Кремень, садясь на скамью рядом с сыном.

— Знаю… мне Ян говорил… — Марко смотрел в темный угол комнаты и потирал руки. — Сурму, Дранова, Гарайчука замучили гайдамаки… — тихо сказал он. И через силу, с трудом находя нужные слова, рассказал обо всем, что произошло в Масловке.

— Может, полежал бы ты? — предложил отец. — Нелегкие у этих бандитов руки.

— Нет! — И Марко покачал головой. — Отлежаться успею. Воевать надо, товарищ начальник. — Что-то похожее на улыбку мелькнуло на его губах.

— Вот это так! — И отец еще раз радостно обнял сына. — Знало мое сердце, что вырвешься ты из беды. Скоро и до гайдамаков доберемся, скоро! А теперь, сынок, скачи на хутор и жди там моих приказаний. Утром, думаю, начнется. А Кажан где?

— На хуторе.

— Радость у него большая: из когтей гайдамацких вырвался и дочка нашлась… А ты ему навсегда благодарен должен быть… Скачи, Марко! До рассвета позорюй с Ивгою!.

Марко вышел, не оглядываясь. Кремень прижал лицо к стеклу. Он видел, как сын отвязал от палисадника лошадь, вскочил в седло и скрылся в темени, рассеяв по перрону цокот подков.

* * *

«Вот их и двое на свете», — на миг подумалось Ивге.

Она сидит с Марком, тесно переплетя пальцы, молчит.

Все сказано, обо всем вспомнили в короткую, неповторимую ночь. Неумолимо синеет за окнами чистое утреннее небо.

Кажется, в тишине слышно, как стучит сердце. Закрыв глаза, они ищут губами друг друга.

Находят.

Тогда все исчезает. Только слышно, как льются и льются минуты…

Вместе с утренним солнцем ветер с лимана принес в Лоцманский хутор, отзвук пушечных выстрелов.

Они раздавались один за другим, и партизаны тревожно прислушивались к глухому реву пушек.

Марко стоял в саду, у плетня. Впереди, за неглубоким оврагом, расстилалась степь.

«Началось!» — подумал он, и ему стало легко и радостно. Наконец-то настало то желанное, к чему готовились на Лоцманском хуторе в течение многих дней…

Ивга искала Марка. Она еще спала, когда он оставил хату.

Боязнь снова потерять любимого охватила девушку. Ее цветастый платок замелькал в кустах.

На рассвете прошел чистый дождь, и теперь деревья, кусты, трава — все вокруг казалось прибранным по-праздничному, торжественным.

Ивга нашла Марка в саду. Взгляд его блуждал вдали, где клубились над степью сизые тучи. Одна за другой пропадали они за горизонтом, и за ними открывался неоглядный величественный простор.

Орудия громыхали все чаще и сильней.

Марко обернулся и увидел девушку. Он пошел к ней навстречу, положил руки ей на плечи и притянул к себе.