Дневник

Не притворяйся, что ты не знаешь, о чем идет речь.

Это твое лицо.

А теперь улыбнись — если еще можешь.

Это работает твоя большая скуловая мышца. Каждое ее сокращение растягивает твои губы так же, как подхваты держат открытыми шторы на окне у тебя в гостиной. Так же, как тросы раздвигают занавес в театре. Каждая твоя улыбка — торжественное открытие. Премьера. Ты раскрываешь себя.

Теперь улыбнись, как улыбается престарелая мать, когда ее единственный сын кончает с собой. Улыбнись, и похлопай по руке его жену и его дочку двенадцати лет, и скажи им, чтобы не переживали: на самом деле, все, что ни делается, все к лучшему. Продолжай улыбаться и заколи свои длинные седые волосы. Сыграй в бридж со своими подругами столь же преклонных лет. Припудри нос.

Этот огромный, противный ком, что колышется у тебя под подбородком, с каждым днем становясь все огромнее и противнее, он называется подбородочный жир. Вертикальные морщины на шее называются платизмальными тяжами. Мягкие ткани, подбородок и шея, вся поверхностная мышечно-апоневротическая система лица медленно проседает под действием силы тяжести.

Звучит знакомо?

Если сейчас ты растерян, расслабься. Не переживай. Все, что тебе надо знать: это твое лицо. То, что, по-твоему, ты знаешь лучше всего.

Три слоя твоей кожи.

Три женщины в твоей жизни.

Эпидермис, дерма и гиподерма.

Твоя жена, твоя дочь, твоя мать.

Если ты это читаешь, добро пожаловать обратно в реальность. Вот куда тебя вывел весь этот блистательный, безграничный потенциал твоей юности. Все эти невыполненные обещания. Вот что ты сотворил со своей жизнью.

Тебя зовут Питер Уилмот.

Все, что ты должен понять: ты оказался унылым дерьмом.

23 июня

Звонит женщина из Сивью, сообщает, что у нее пропал бельевой шкаф. В прошлом сентябре в ее доме было шесть спален и два встроенных бельевых шкафа. Она в этом уверена. Теперь остался только один. Она приезжает сюда на лето, в свой пляжный домик. Едет из города вместе с детьми, няней и собакой, и вот они прибыли со всем своим скарбом, а все их полотенца пропали. Испарились. Исчезли.

Сгинули в Бермудском треугольнике.

Ее голос на автоответчике. По тому, как нарастают визгливые нотки, пока не превратятся в сирену воздушной тревоги в конце каждой фразы, можно понять, что она вся трясется от ярости, хотя больше от страха. Она говорит:

— Это какая-то шутка? Пожалуйста, скажите, что вам заплатили, чтобы вы это сделали.

Ее голос на автоответчике. Она говорит:

— Пожалуйста. Я не буду звонить в полицию. Просто верните его на место. Сделайте все, как было. Хорошо?

За ее голосом, неотчетливо на заднем плане, слышится детский, мальчишеский голос:

— Мам?

Женщина говорит мимо трубки. Она говорит:

— Все будет хорошо.

Она говорит:

— Только без паники.

Погода сегодня — нарастающая тенденция к отрицанию.

Ее голос на автоответчике. Она говорит:

— Перезвоните мне, ладно?

Она диктует свой номер и говорит:

— Пожалуйста…

25 июня

Представь себе рыбий скелет, как его нарисовал бы ребенок: на одном конце — череп, на другом — хвост. Между ними — хребет, перечеркнутый ребрами. С такими рыбьими скелетами в пасти ходят мультяшные кошки.

Представь эту рыбу как остров, покрытый домами. Представь дома в виде замков, как их нарисовала бы девочка, выросшая на стоянке жилых прицепов: большие каменные дома, на крышах — лес печных труб, каждый дом, словно горный хребет из скошенных крыш, башенок, флигелей и фронтонов, что устремляются ввысь, к громоотводу на самой верхушке. Шиферная кровля. Кружевные чугунные ограды. Сказочные домики, бугрящиеся эркерами и мансардными окнами. Повсюду вокруг — идеальные сосны, розарии и дорожки из красного кирпича.

Буржуазные грезы малоимущей девчонки из белых отбросов.

Это был именно такой остров, о котором мечтал бы ребенок, выросший на стоянке фургонов. Например, на помойке вроде Текамсе-Лейк, штат Джорджия. Пока мама была на работе, эта девочка — этот ребенок — гасила в трейлере весь свет. Она ложилась навзничь на истершийся оранжевый ковер в жилой комнате. Ковер вонял так, словно кто-то наступил на собачье дерьмо. Ковер в черных пятнах от сигаретных ожогов. Потолок был весь в мокрых потеках. Скрестив руки на груди, она представляла себе этот остров.

Это было то время — совсем поздний вечер, — когда уши ловят все звуки. Когда, закрывая глаза, ты видишь больше, чем если бы держал их открытыми.

Рыбий скелет. С того первого раза, как она взяла в руки цветной мелок, она только его и рисует.