Дневник 1812–1814 годов. Дневник 1812–1813 годов (сборник)

Я ходил осматривать Лувр и Музей. Один и другой многим обязаны Наполеону. Архитектура Лувра будет вечным памятником этому необыкновенному человеку, и достопримечательные предметы, перевезенные в последнее время из всех стран Европы, представляют все, что только есть на свете замечательного. Здесь я видел статуи Аполлона Бельведерского, Венеры Медицейской, Лаокоона, Преображение господне Рафаэлевой работы и пр. Я любовался новейшими образцами искусства и охотно провел бы весь день в созерцании всех этих прелестей, если бы не встретил нескольких приятелей, которые отвлекли меня от моего увлечения и потащили с собой в Пале-Рояль, более простое и чудесное, но не менее интересное место. Вечером я был в театре «Варьете»; должен сознаться, что остроты Брино доставили мне большое удовольствие.

Наполеон с остатками своей армии прибыл в Фонтенебло, и, несмотря на все превосходство нашего положения, он все-таки внушал нам некоторое опасение, так что нам приказано быть наготове вступить в бой.

24 марта. Вторник.

Французские маршалы Ней, Макдональд,[261] Мортье[262] и Мармон, а также Коленкур были у государя и заявили, что Наполеон согласен отречься от престола, но только в пользу своего сына.[263]

26 марта. Четверг.

Я был в Лоншане,[264] но он не блестящий. Надо полагать, что этому причина смутное время. Известные здесь гуляния обыкновенно начинаются со среды Светлой недели и продолжаются три дня.

29 марта. Воскресенье. Пасха.

Служили большой молебен на площади Конкордия,[265] или Революции. Вся гвардия была под ружьем. Прошла церемониальным маршем мимо государя и построилась сомкнутыми колоннами побатальонно вокруг аналоя, воздвигнутого как раз на том месте, где когда-то французы обезглавили несчастного Людовика XVI.[266] Теперь здесь возносили господу благодарственные молитвы за счастливые успехи, вследствие которых брат его Людовик XVIII[267] должен был вступить на французский престол. Маршалы Наполеона тоже присутствовали и были вынуждены стать на колени, когда провозгласили об этом при громе русских пушек.

31 марта. Вторник.

Граф д’Артуа[268] совершил свой въезд в Париж. Стечение народа было большое, а радость неописываемая. Проводив г-жу Бертен на бульвары, я не мог ждать с ней прибытия принца, так как должен был обедать у государя со всеми полковниками гвардии русской и прусской. В 6 часов вечера граф д’Артуа, провозглашенный королевским поручиком,[269] явился представиться государю. Отречение Наполеона от престола, подписанное им накануне в Фонтенебло, было всенародно объявлено сегодня.

Апрель

1 апреля. Среда.

У г-на Бертена была дача в Рюели, куда они меня пригласили с ними поехать. Мы совершили эту поездку за три мили между завтраком и обедом. Под Рюели находится маленький замок Мальмезон, последнее убежище императрицы Жозефины;[270] хотя это жилище недостаточно просторно для императрицы, тем не менее оно очень красиво; особенно замечательна своей древностью маленькая статуя, привезенная Наполеоном из Египта; уверяют, что она существует более 4000 лет. После обеда, к которому я был приглашен в Париже моими хозяевами, я отправился в Люксембургский сад, но, так как сад был обыкновенно открыт до 7 часов вечера, я не мог войти и осмотреть великолепную архитектуру Сен-Сюльпица и через мост Искусств возвратился домой.

2 апреля. Четверг.

Желая во что бы то ни стало осмотреть Люксембургский сад, я немедленно после завтрака отправился туда. Он показался мне великолепным, но его меньше посещают, нежели Тюильрийский сад. Во дворец я не заходил. Возвращаясь, я зашел в церковь Сен-Сюльпиц. Это громадное строение украшено великолепными колоннами и очень красивой живописью. Заслуживает особенного внимания образ Вознесения.

3 апреля. Пятница.

Австрийский император совершил свой торжественный въезд в Париж. По этому случаю мы все были под ружьем. Восторга особенного не проявляли.

Во время всей французской кампании австрийцы принимали очень малое участие в содействии нашим успехам. С самого вступления русских большая часть их войск и сам император Франц направились на Лион, где не было никаких дел с неприятелем. Тем не менее французы укоряли его величество императора австрийского в том, что он содействовал несчастью своего зятя.[271]

5 апреля. Воскресенье.

Отъезд нашего офицера Краснокутского[272] в Петербург доставил мне возможность отправить письма и мой дневник г-же Б., которая с некоторого времени совсем редко писала.

9 апреля. Четверг.