Дневник. 1873–1882. Том 1

После того государь, проезжая верхом по грязной улице, остановился у православной церкви, в которую вход был более похож на вход в какой-нибудь кабак. Его встретило духовенство с крестом и хоругвями; после короткого молебствия государь сел в экипаж и выехал из города, по дороге к мосту на Виде; за ним двинулись мы все, составлявшие свиту. Ехали мимо огромной массы турецких семейств и пленных, занимавших долину по обеим сторонам дороги. Разноцветная эта толпа с повозками и волами покрывала все скаты возвышений. Вид был живописный, но вместе с тем раздирающий сердце. Много израненных, изувеченных; многие из них тут же в наших глазах умирали; истощенные лица, оборванная одежда. Повсюду разбросаны патроны, обломки, скелеты давно уже павших лошадей и волов. Да и тела человеческие едва были засыпаны землей; тут и там торчали из-под земли руки и ноги.

Мы уже довольно близко подъезжали к мосту на Виде, за которым ожидали государя обе выстроенные в линию гренадерские дивизии; но по какому-то недоразумению экипаж государя повернул назад и мы все возвратились в Порадим. Государь, узнав потом об этом qui pro quo[132], очень сожалел, что не увидел гренадер.

Вечером получено от наследника цесаревича известие, что турки опять переходили на левую сторону Лома и оттеснили было наши передовые посты между Пиргосом и Чифликом, но к вечеру сами отошли.

30 ноября. Среда. Утром мы были удивлены телеграммой от наследника цесаревича о том, что турки снова наступают от Лома на позиции 12-го корпуса и притом гораздо в бóльших силах, чем прежде. Вторая телеграмма, полученная в средине дня, сильно встревожила государя. Однако же к вечеру он был не только успокоен, но и обрадован известием о полном поражении турок, которых опрокинули и преследовали до самого Лома. Государь пришел в восторг и объявил, что намерен наградить наследника орденом Святого Георгия 2-й степени, а великого князя Владимира Александровича – бриллиантовой шпагой с надписью: «14 и 30 ноября 1877 года».

К завтраку приезжал великий князь главнокомандующий со своим начальником штаба. Было у государя совещание относительно предстоящего плана действий. Кроме самого главнокомандующего и генерал-адъютанта Непокойчицкого, участвовали в совещании князь Карл Румынский, генерал Обручев и я. Оказалось, что все единогласно признают за лучшее, оставаясь на Ломе в оборонительном положении, сосредоточить возможно бóльшие силы на нашем правом фланге, для наступательных действий в сторону Софии и оттуда, смотря по обстоятельствам, к Адрианополю или Казанлыку. Последнее направление, как второстепенное, имело бы целью открыть выход нашим войскам, охраняющим балканские горные проходы.

Затем предметом совещания стали преимущественно подробности самого исполнения, как-то: распределение сил, назначение линий сообщения, использование румынских и сербских войск. В заключение главнокомандующий поставил вопрос о том, как поступить ему, если турки заявят желание прекратить войну или заключить перемирие. Положено было, что в таком случае главнокомандующий предъявит прежде всего постановленные нами главные основания, на которых могут начаться переговоры о мире; только в случае утверждения этих оснований Портой, можно будет приступить к переговорам о перемирии и приостановить военные действия. Игнатьев взялся проектировать означенные основные условия мира. Завтра же приглашен сюда и Нелидов из Богота.

Князь Карл заехал перед обедом и лично вручил мне орден Звезды Румынии 1-й степени. Князь очень любезен и обходителен.

Между тем вся Главная квартира занята более всего приготовлениями к отъезду. Все суетятся и хлопочут о средствах переезда отсюда до первой станции железной дороги. Надеются, что подоспеет и железная дорога от Фратешти до Зимницы. Отъезд государя назначен в субботу, 3 декабря, а приезд в Петербург – 10-го.

1 декабря. Четверг. Утренняя телеграмма от наследника цесаревича дополнила вчерашние известия о блистательной победе, одержанной войсками 12-го корпуса.

По этому случаю после завтрака отслужено молебствие перед выстроенными войсками. Погода приятная, хотя и сырая. После молебствия приглашены к государю генерал Игнатьев, Нелидов, Обручев, Амбургер и я. Игнатьев прочел проектированные им основания для открытия мирных переговоров; по некоторым пунктам пришлось поспорить и сделать кое-какие изменения. Однако же государь признал нужным отложить окончательное утверждение этих условий до свидания с князем Горчаковым в Бухаресте. После Игнатьева Обручев прочел свои соображения относительно Босфора и Дарданелл. Записка эта, отличаясь логичным построением аргументации, как все работы Обручева, носит характер академической диссертации; поэтому положено передать ее в Министерство иностранных дел для соображений в свое время.