Дневник 1879-1912 годов

Сегодня этого злодея, имя его Ипполит Мл од едкий, казнили. Вчера привезли из Москвы палача, который и надел на него петлю. Много приходило народу рассказывать впечатления во время казни. Преступник себя держал очень нахально, смеялся на все стороны, особенно недружелюбно глядел на военных, смело шел на смерть; эта смелость у них – упрямство, хотят этим выказать свою правоту. Батьянов, который его допрашивал, рассказывал, что он, хотя и имел вид животного, далеко не глупый человек, фанатик до мозга костей, что он произвел на него вид, что, если будут его и пытать, он ничего не скажет. Батьянов пришел к тому убеждению, что они дают эти поручения лицам, выдержавшим особого рода испытания, готовым на всё. Дерзость его во время суда заставила его вывести из залы, и его ввели только тогда, когда пришло время прочесть приговор. Дюфферин (английский посол), поздравляя Лориса со счастливым исходом, прибавил, что это первая пуля, которая прошла сзади графа, все другие он встречал грудью вперед.

Прочла в Journal des Debats письмо из Петербурга, где говорят, что был сделан обыск по приказанию III отделения у некоего Пигальского, что найдено письмо, где говорится, что он может действовать, что Шебаша (вымышленное имя) видел царя, что царь покоен и что дело можно начинать. Редакция от себя прибавляет, что из этого видно, что к нигилистам причастны лица высокопоставленные, которые видят царя, а может быть, даже и его родственники. Всё это не в бровь, а прямо в глаз бедному Константину. Но я положительно отрицаю, чтобы он был в этой шайке, – он слишком умен и слишком дорожит своим положением. С таким братом ему ли не хорошо живется? А ожидать того, что о нем говорят, будто он добивается, он понимает, что это может только сумасшедший человек.

23 февраля. Говорят, взяли в толпе, которая смотрела на казнь, до семи человек, громко порицавших действия правительства и высказывавших свое сочувствие к преступнику. Есть же такие люди! Нелегко будет Лорису справиться со всем этим злом – глубокие корни им уже пущены.

24 февраля. Сегодня завтракали Морголи, Гагарин, Бобриков, Вышнеградский, Бруннер и много других. Бобриков рассказывал подробности насчет преступника. Когда его повели в суд, он шутил и резко отвечал, но, вернувшись обратно в крепость и зная уже, что он приговорен к смерти, он имел вид смущенный. Когда его спросили, хочет ли он есть, он попросил и два раза ел два сытных обеда с большим аппетитом. Обед состоял из щей (1 фунт мяса), телячьей котлеты и блинов без варенья.

Бруннер, командующий войсками Казанского округа, развивал свою мысль, как уничтожить нигилистов: объявить Петербург на военном положении, потом сделать общий обыск офицерам во всем Петербурге, а затем сделать ответственными за жильцов всех домохозяев, если найдется в доме типография и подозрительная личность – конфисковать дом в казну.

27 февраля. Пришел Батьянов. Много рассказывал про свою беседу с убийцей. Когда он поехал к нему в крепость, то тот, видя, что Батьянов очень удобно поместился против него и о многом стал спрашивать, полюбопытствовал узнать, не будет ли он мешать ему спать. На это Батьянов отвечал, что он будет спать сколько пожелает. Он рассказывал, что в народе у них уже ходит до 35 тысяч, что он – один из маленьких, что если б им удалось достичь своей мечты, то его положение было бы не выше школьного учителя, что он шел убить, что был бы счастлив, если б ему удалось убежать, но если б убежал, то вторично постарался бы метче стрелять, что у них есть знаки, по которым они друг друга узнают.

Сегодня Дрентельн оставил пост начальника III отделения. Вместо него Черевин, с подчинением Лорису. Батьянова Лорис, кажется, очень любит. Когда ложится спать, призывает его к себе, долго с ним говорит и не отпускает от себя.

28 февраля. Сегодня Иславин рассказывал, что опять вышел номер «Народной воли». Вот люди неугомонные! Неужели у них есть еще типографии? Как они умеют действовать! Их девиз: «В единстве сила». Никогда своего не выдадут. Ляжет костьми, умрет – ничего не скажет.

5 марта. Завтракал Коростовец. Много говорил насчет полиции, находит, что еще мало сделано Верховной комиссией! Теперь затишье полное, как будто успокоились все – и общество, и нигилисты. Но надолго ли? Говорят о назначении в Верховную комиссию, кроме Ковалевского, Батьянова, Черевина, еще Имеретинского, Победоносцева, Маркова, Шамшина, Перфильева; Каханов уже давно назначен. Неужели Перфильев может дать добрый совет? Вчера было первое заседание комиссии. Как водится, прошло, ничего не выяснив, так как пришлось каждому приглядеться к своему соседу.