Дневник (1887-1910)

"Издали, друзья мои, вершу свой суд над вами... Меня избрали мэром, и я твержу себе: "Возле меня живет сто человек. Я могу сделать их счастливыми... Главный персонаж моей книги, ее герой - это счастье. Вот кем следует интересоваться. Пожелайте же мне, чтобы он выступил, не дожидаясь конца этой книги..."

Итак, подготовляя роман о крестьянстве, Ренар додумывал в "Дневнике" самые важные для себя мысли. Набросок, озаглавленный "Трава", звучит как литературный манифест. Тут есть и определение своей позиции, жестко отделенной от писательских деклараций светско-обывательского толка. Есть и свое определение новаторства, реализма "изобретающего", реализма правды и красоты.

Немало было тогда литераторов, у которых на знамени значилось "истина" и которые уползали от нее, обходя главное, корни истины. Ренар требует правды, вскрытой до корней, в отличие от полуправд, скользящих по поверхности. Если в представлении декадентов художник, докапываясь до истины, неизбежно сваливался на дно, в преисподнюю, где зло всевластно, - то Ренар о правде и ее корнях думал иначе. Подлинный реалист, идущий в познании жизни до конца, должен "поставить вопрос о счастье" (Андре Стиль), о победе добра, как поистине коренной вопрос.

Ренар противопоставлял свой замысел буржуазной литературе по всем линиям - и в понимании творчества, и в своих представлениях о роли писателя, о его долге перед народом. Через всю запись, как свет солнца сквозь многофигурный витраж, проходит мысль о слитности идейной и чисто творческой позиции - мысль, сохраняющая все свое значение.

Уже в те годы вокруг положительных идей, - добра, счастья, - как идей, формирующих произведение искусства, шли острые споры. Декаденты открыто признавали свое нежелание руководствоваться положительным нравственным идеалом, "добрыми намерениями". Роллан предлагал законы романа подчинить "закону добра", а законодателем считать народ. Могучей плебейской сменой Кристофа был Кола Брюньон - веселый, ненавидевший страдание. "Сосед" этого гениального резчика из Кламси - Жюль Ренар не причислял себя к героическим художникам. Но он взывал к будущей прекрасной действительности, к социализму, где художник живет полной жизнью, где реализм расцветает во всю силу, где счастье будет "героем" литературы. И вместе с тем Ренар считал свое положение трудным, а то и трагичным. Нередко ему казалось, что "пришедшие на смену великим людям действительности... ремесленники, фокусники, лжегении" торжествуют безраздельно. А он, Ренар, "щепетильный реалист", действующий в эпоху их торжества, в эпоху упадка, подобен потоку, который мог бы вращать мощные мельничные жернова, но мельница еще не поставлена, и сила потока пропадает впустую.

Это из "Дневника".

И там же:

"Из тебя ничего не выйдет...

Ты работаешь каждый день. Ты принимаешь жизнь всерьез. Ты пламенно веришь в искусство... Но из тебя ничего не выйдет... К чему же эта растрата благих намерений и счастливых дарований, если из тебя ничего не должно выйти?"

Но Ренар не ставит здесь точки. Он мечтает:

"Где же та планета... та новая жизнь, в которой ты будешь числиться живым среди живых, где тебе будут завидовать, где живущие будут низко тебе кланяться и где ты будешь представлять собой что-то".

Ренару в последнее десятилетие жизни стало точно известно название этой планеты, той, где художник будет любим создателями новой жизни. Эта планета - Социализм. "В нем целый мир", - говорит он в разговоре с женой, приведенном в "Дневнике".