Дневник (1887-1910)

4 декабря. Он был так уродлив, что, когда начинал гримасничать, становился миловиднее.

11 Декабря. Я смиренно признаюсь в своей гордыне.

12 декабря. ... Все охотно говорят со мной о моем романе до его выхода в свет, чтобы не говорить о нем, когда он появится.

14 декабря. ... Леопольд Лакур говорит Вандерему:

- Я вами восхищаюсь. В вас чувствуется спокойствие и сила. Вы идете прямо к своей цели. Вы всюду вхожи, вы всех знаете, у вас нет врагов. А я, я десять лет чуть не на руках ходил по парижским салонам и ничего не добился. Вы человек осмотрительный, не прыгун, успех вам обеспечен.

17 декабря. Чем же, в конце концов, я обязан своей семье? Готовыми романами, неблагодарный!

23 декабря. "Ее сердечко". Опять Пьеро, Коломбина, Арлекин, и какой еще Арлекин! Нет! Нет! Закрыть двери! Не пускать! Их в литературе и так полным-полно.

24 декабря. Получил сегодня в "Жиль Бласе" двести пятнадцать франков, улыбался бухгалтеру, кассирам, держал себя со всеми просто-таки изысканно.

* Человек - это даже меньше, чем половина идиота!

1892

2 января. Один поэт-символист прочел другу описание своей возлюбленной.

- Да где же это видано, - воскликнул друг, - так мордовать женщину!

* Подумать только, что нам придется умирать, что нельзя было не родиться.

* Юный учитель жизни. Открываешь его папки, а гам лишь поздравительные новогодние карточки.

* Ах, если бы можно было, взобравшись на стул, приложить ухо к луне. Сколько интересного бы она нам порассказала!

3 января. Муж говорит жене: "Так что же, в конце концов, сколько у тебя любовников?"

4 января. Движения актера, который уходит на цыпочках, прислушиваясь, не аплодируют ли.

5 января. Человек озлобленный... собственным успехом.

* Я работаю много для того, чтобы потом, когда я уйду на покой и поселюсь в нашей деревне, крестьяне уважительно бы со мной раскланивались, если, конечно, я разбогатею на литературном поприще.

6 января. Валлет сказал мне:

- Я вижу в вас двух Ренаров: одного Ренара - мастера непосредственного наблюдения, и другого, который любит калечить натуру. Я напишу об этом статью, и когда она будет готова, все будет кончено. Выложу все, что хотел о вас сказать...

Прево сказал обо мне Марселю Буланже: "Он застенчив и немного скрытен. (А видел он меня всего один раз, одну секунду.) К тому же его "Натянутые улыбки" очень плохи. Кончит журнализмом".

12 января. Как-то, зайдя в пивную, Бодлер сказал: "Тут пахнет тлением". - "Да нет, - возразили ему, - здесь пахнет кислой капустой и чуть-чуть женским потом". Но Бодлер яростно твердил: "А я вам говорю, здесь пахнет тлением".

15 января. Эти вечера у Доде! Вот самое интересное, что можно там услышать:

Гонкур: У Мопассана есть сноровка. Ему очень удается бретонская новелла, да и то у Монье есть вещи позабавнее, чем "Эта свинья Морен". Нет, это невеликий писатель, это не то, что мы называем художником.

Кто это - мы? Он повторяет: "Это не художник". Смотрит на всех: нет ли возражающих, но никто не возражает.

Доде: Его убило, дорогой мой, желание обязательно сделать одной книгой больше, чем другие. Он думал так: "Баррес выпустил книгу, Бурже, Золя тоже, а я в этом году еще не написал ничего". Это-то его и убило...

21 января. Разговор богатого с бедняком:

- Вот вам, друг мой, кусочек хлеба. Один лишь хлеб никогда не приедается.

30 января. ...Что спасет нас? Вера? Я не хочу верить и не желаю быть спасенным.

Война бы все устроила по-другому. Возможно. Но если я получу пулю в грудь, тогда действительно все устроится, а если ничего не случится, то выйдет, что и беспокоиться было не к чему.

Раньше хотели создавать красивое, потом жестокое.

Жестокое: люди-львы, люди-тигры. Да ведь это смешно! Нам недоступно даже неразумье неразумных скотов!

Эта книга покоробит многих. Меня самого от нее покоробило, как будто моя душа из бумаги. Мне кажется, что я здесь неискренен. Я так сильно хотел быть искренним, что это, должно быть, не удалось.

Мои друзья узнают себя в этой книге... Думаю, что я сказал о них достаточно плохого, чтобы им польстить.

И еще вам говорят: "Всматривайтесь в жизнь".

А я смотрел на людей, которые живут.

В конце концов, я не утверждаю, что видел все правильно. Я ведь смотрел невооруженным глазом.

Мне кажется, что, если бы я разошелся, я мог бы написать психологию собаки, психологию ножки стула. Но я убоялся скуки.

Все мы несчастные глупцы (говорю о себе, разумеется), неспособные два часа подряд быть добрыми или злыми.

Если бы мы имели мужество себя убить!.. В сущности, мы к этому совсем не стремимся.

Долг? Нет уж, увольте!

Все это банальщина 1.

1 Из чернового наброска предисловия к роману "Паразит".

4 февраля. Он обхватывал затылок ладонями и тряс голову над чистым листом, словно надеясь, что сейчас на бумагу посыплются несозревшие слова, те, что никак не оторвешь от ветки.

22 февраля. Швоб рассказывает:

- Мендес сказал в присутствии посторонних лиц: "Я нахожу, что "Паразит" Ренара очень хорош. Надо привлечь его к нам. Напечатайте главу из его романа в нашем "Приложении".

Я: Какой все-таки талантливый человек этот Мендес.