Дневник. 1901-1921

Т. к. теперь такое звено появилось и, благодаря этому, я с полным правом могу поддержать свое первоначальное утверждение о том, что на какую сторону ни кинешь взор нашего современного мировоззрения – всюду видишь единство, равномерность, гармонию, – все окрашено в один цвет, – и говорить про смуту наших умов, про разрозненность наших направлений, как это говорилось лет 5 назад, – теперь уже нельзя… Появление этого звена явится подкреплением и другого моего положения, высказанного в начале этой статьи, что нынешнее настроение умов замечательно похоже на то, которое господствовало лет 70 назад, когда на общественную сцену взошел Н. В. Гоголь… Это звено – идеалистическая философия Канта… Вот уже года два, как она вновь появилась на нашем горизонте – и что всего характернее – вышла она из недр того же самого марксизма, который, как я старался показать, не имеет с нею ни единой точки соприкосновения… (Нужна: 6 кн. «Мира Божьего» во что бы то ни стало. Пришел в библиотеку – ее нет. Читать же мне неохота.)

6 февраля. Но он к тому же ярый идеалист. Примеры. (Он определяет, и я с ним согласен, романтизм, как потребность души человеческой в вечно ценном, 21.) 1) Он признает метафизический смысл любви (но марксичность: лишь бы повысить ценность жизни и убить ее буржуйный дух, 22).

2) В области философии: процесс познания истины мира, находящий высший свой смысл в метафизическом понимании, имеет самостоятельную ценность и этическое значение, это не только полезное в борьбе за существование средство, это цель, одна из идеальных целей жизни.

3) В этом абсолютная ценность добра и его качественная самостоятельность (23). В искусстве – возрождение идеализма и романтизма – в декаденстве здоровое зерно. Признание самоцельности красоты (24). В области права – отвергает идею общественного утилитаризма и водворяет естественное право (25). Религию признаёт, несмотря на ее содержание – трансцендентальной функцией сознания; все это великолепно, и слава Богу. Блажен кто верует, тепло ему на свете. Но вот что ненормально: он берется объяснять социальные причины своего идеализма. Сделав справку насчет того, какая общественная среда является носительницей их идеализма, и успокоив себя тем, что среда эта нарождающаяся, стало быть, ничего реакционного в их идеализме нет, – он дальше указывает на то, что класс, с которым они борются, – ветхий и тормозит общественное развитие – он просит [нрзб.]. Ненормальность этого. Будущие Рудины.

Духовная жизнь не может подчиниться закону рынка. (Система морального сознания Вольтмана, 287.) Социологическая теория: Человек. Самоцель. Указать на индивидуальную свободу в социальной необходимости. Панаев. Литературные воспоминания (Ибсен I. II).

6 июня, утром (статья С. Глаголя в «Жизни» – 1900). Интересны типичные комбинации людей и вещей, отношений их, ансамбль их… Художественный московский театр, где талантливостью ансамбля – с успехом заменена талантливость артистов, – может служить как бы символом этого положения вещей. И не случайный это факт, что такой – по специальности своей – герой, как доктор Штокман Ибсена, в тамошнем исполнении все свои специфические стороны растерял, – равно как неслучайны и протесты против этих обстоятельств со стороны г. Ив. Иванова в «Русской Мысли» – и г. Глаголева в «Жизни» – позапрошлого года.

Вся тяжесть художественности падает на типичную комбинацию – а элементы комбинации могут и не обладать особой типичностью – вот современная молчаливо признанная эстетическая доктрина, – вот зародыш будущего мерила красоты.

То состояние духа, в котором находится читатель, сумевший отвлечься от лиц и картин, воспринявший исключительно общий колорит их взаимных отношений, – и есть, по-моему, то пресловутое настроение, которое, таким образом, вовсе не составляет противоположности идеям и логическим представлениям – как это почему-то думает большая публика, где частенько услышишь такой отзыв о книге или о пьесе: в ней нет смысла, но зато бездна настроения…

Итак, психологическому роману грозит покой небытия. Ибо настроение, позволяющее нам воспринять в художественных образах порою сложное мировоззрение автора, – вводит нас тем самым в область философии, в область отвлеченных понятий, общих построений ума.