Дневник. 1914–1920

Своеобразно запрещен впредь выход «Народной Воли» – «впредь до полного водворения социалистического строя». Банк Рябушинских[244] перекочевывает в Харьков (Симсон), «Русские Ведомости» – в Одессу и Харьков; «Русское Слово» – в Ростов-на-Дону. Союзники дают Союзу возрождения миллионы. С. удалось установить и вывести эсеров на свежую воду в том, что они тратят эти деньги на свои партийные организации вместо военной общей – теперь они отказались от этого. Приходится ему грозить, что лишит кредита. В нем окончательно открылись Бурцевские таланты. Теперь он будет сегодня выводить на свежую воду к. д., которые за спиной Союза возрождения входят в сношения с правым центром, Леонтьевским (с немецкой ориентацией – говорят, что Леонтьев даже содействует немецкой контрразведке) – им все передают, потом идут в Союз и ведут интригу. С меньшевиками через Шера, состоящего при Савинкове, тоже пришлось поговорить, так как они втирали очки, но тут выяснилось, что С. больше них знает. Страшно то, что один из полковников, с которым оставил связь, уезжая, генерал Б. (Болдырев), военный представитель в Союзе, оказался монархической, немецкой ориентации, «пока-то мы якшаемся с эсерами, – сказал он офицеру, посланному Союзом возрождения, – а потом их побоку, да и чем немцы хуже союзников?»

С. уверен, и теперь это начало подтверждаться, что есть немецкая военная организация. Милюков получил от немцев нос: «Пока нам выгоднее с большевиками, а как надо будет, позовем и вас». В Москву введен немецкий эшелон в русской форме (я сама слышала, как «русские» солдаты разговаривали на чистейшем немецком языке). Денежный и часть Трубниковского переулка заняты под них; в Денежном к Ермолаевым прямо пришел немец и предложил выехать, они отказались, он удивился: «Нам все радуются, мы культурные и сохраним все в целости», дают взамен квартиры. Пока Ермолаевых не тронули.

В советских газетах пишут очень цинично по поводу Николая II, а в церквях служат по нем панихиды в присутствии многих людей. Из Сибири, т. е. из Омска, где сорганизовалось новое Сибирское правительство после того, как большевики свергли Потанинское и сами были свергнуты, приехал Квашнин-Самарин – его видел Полнер. Правительство там из пяти человек, опирается на казаков (Тихону Ивановичу Полнеру показалось, что оно висит в воздухе). Негласно с ними Г. Е. Львов, который и шлет сюда за людьми (ехать не прочь Щепкин Дм. М., хоть он и немецкой ориентации) по всем областям. Там всего много, но о Восточной Сибири ничего неизвестно, т. к. Кругобайкальская дорога[245] занята и минирована большевиками, так что нужны военные силы против них. Говорят, что там идет японский десант. В Самаре Дутов с хорошим казачьим войском уральским. Приехал и еще один человек по вопросам продовольствия и говорит, что там очень хорошо. Кроме немецкого эшелона в Москве, есть один в Голицыне и один в сорока верстах от Голицына. По Дмитровке на днях разбрасывали прокламации с автомобиля: «Потерпите, скоро придем». К Барадулину на днях приезжал совсем обессилевший гимназист II класса, который сидел с ним вместе в Таганке. Оказывается, из Таганки его и нескольких офицеров и гимназистов матросы ночью повезли в Петровское-Разумовское, сказав, что везут на Лубянку, на допрос. Там их выстроили для расстрела. При залпе все упали. Вдруг этот гимназист слышит над собою голос: «Этот, кажется, жив, надо его прикончить», он сообразил, что это о нем, сам не сознавая, что делает, перекинул через себя труп соседа и в потемках пополз, а потом побежал, не помня себя (также еще три или четыре офицера), очнулся он на огороде, лежащим меж грядок, и оттуда уже к утру пришел к Барадулину, который и спрятал его, а теперь увез в Тверь к верным людям. Из левых эсеров расстреляли еще Попова – начальника московского отряда при восстании. В Ярославле все восстание было спровоцировано, чтобы показать немцам, что напали одновременно на них (убийство Мирбаха) и на советскую власть – эта власть и теперь докладывает немцам, что двести эсеров, активных участников восстания, расстреляны. А их Центральный комитет сидит под арестом. Что-то невероятное.

22 июля (4 августа нового стиля)