Дневник. 1918-1924

Четверг, 22 сентября

Солнце. Снова слишком сладкий сон, взбаламутивший пол-утра моего. Разочарован в декорациях «Раймонды». Особенно досадно, что я слишком рабски скопировал портал с гравюры Лапорта. Пустынен и в расцветке.

С 1 ч. репетиция была «Пиковой дамы». Костюмов нельзя было надеть, так как за лето не сшили. Вообще полный хаос. Купер нарочно держится в стороне, чтобы доказать, что без него не обойтись. Экскузович еле меня замечает, тащит его в союз. Леонтьев внес изменения в танцы, но еще более напутал и заключение сарабанды совсем испортил. Упрям и глуп. Лопухов подал мне свою объяснительную записку к «Жар-птице». Он себя возомнил совсем гением и даже отрастил волосы. Общее мнение, что сольные номера ему удались (но они прямо опасны для жизни Манон), зато ансамбли совсем хаотичны. Очень все недовольны идущей вразрез с хореографией затеей костюмов Головина. Кусочек декорации, который я видел, — смесь моего «Соловья» с «Петушком» Гончаровой.

Альбер вернулся с Лахты и зашел к нам с внуком, который стал совсем благородным, но все же диким, насилу уговорил съесть рисовый пирожок. В битком набитом поезде Альбер встретился с Трилистером. С важным видом тот ему поведал, что он наводил справку о братьях и получил ответ, что в «свое время дело будет разобрано». Тут же справился, последовал ли я его совету — пойти к Семенову. Но это я не решаюсь сделать, ибо совсем не отвечаю за себя, и слишком ярко выраженная глупость и злоба могут меня взорвать.

К обеду Таня. Ее Вейнера и милейшего старичка Борке уволили со службы в музейном отделе, и она в ужасе, что ей придется покинуть свой дом. Я обещал завтра переговорить с Ерыкаловым и Философовым. После обеда — два молодых художника, маленький живчик-еврейчик Шапиро и, разумеется, русский с меланхолическими глазами — Верхов. Их направил ко мне Грузенберг. Не знают, куда поступить. Я им охарактеризовал все наши академические ведомства (действительно, теперь беда с новой академической программой. Туда они из-за математики поступить не могут). Еврейчик очень талантлив. Превосходные рисунки голов, нечто среднее между Сашей Яшей и Альтманом. Кубизм и прочее оба ненавидят.

Приходила Зина Серебрякова. Рыбакову удалось отвильнуть от посылки (на верный расстрел) в Тамбов, и сейчас он уже освобожден, но заболел… Читаю пьески Лабиша и смеюсь до слез. Лучший кандидат для вечера миниатюр — «Соломенная шляпка», но для нее нужна очень талантливая девочка лет двенадцати. В театр снова не пошел, но сходил в аптечную лавочку в подвал дома, где живут Ратнеры (ее там не встретил), купить яблоки — 3000 р. за фунт очень неказистых. Движение по Вознесенскому и Екатерингофскому совершенно прекращено из-за опасности разрушения домов. Стоят проволочные рогатки, милиционеры с ружьями, и выстроены даже во всю длину домов заборы. Откуда берется энергия? Впрочем, она выражается еще в том, что во многих местах города чинят торцовые мостовые, вместо шестигранников кладут теперь бруски четырехугольные, крайне неряшливо. После проезда двух-трех грузовиков получается весьма ноголомкая поверхность. Ура, к ночи вернулся Денис! Был в деревне, жил у жены.

Пятница, 23 сентября

Темное утро. Потом ясно, тепло. Вчера еще вечером лопнула где-то труба, и у нас не идет вода, а у Дениса залило квартиру. У Зины не действует клозет…

Кук у нас взял для своих приятелей партию отличных этюдов. Не дается декорация: в эскизном — одно, а в окончательном — гораздо хуже, мертвеннее.

В 11 ч. А.М.Бродский с предложением принять участие в основываемом им новом журнале «Искусство». Как писатель — отказываюсь, как художник даю разрешение напечатать мои вещи. После вторичного провала его ходатайства об отъезде в командировку он теперь решил остаться и уже утвержден здесь. Не так плохо с замыслом улучшения частной инициативы. С 1 октября будет свободная продажа газет и книг. Ионов ездил в Ригу, поправел и поощряет за вознаграждение то, что он с такой настойчивостью губил.

Я с ним не мог согласиться из-за того, что два моих брата и две племянницы томятся, ни в чем не повинные, в темницах, да и материальная обеспеченность куда меньше, чем в прошлом сезоне.

С Денисом и Эрнстом — в Эрмитаж, где ходатайствуем перед М.Философовым, чтобы Тася была оставлена при деле. Обещает сделать, но опасается, как бы недавно вступивший в РКП Исаков не вздумал подложить обычную свинью. Хуже то, что Боткин дал трещину. Оливова половина — на музейном отделении охраняется, лучше бы обе половины соединить.