Дневник. 1956-1959

Евгений подтвердил мои опасения и сказал, что личная секретарша, как он знает от многих, — страшная обуза. Не говоря о том, что ей надо приплачивать (ставки у них мизерные), делать подарки (как у [нрзб: Расткина?] — к Пар. Коммуне, к Рождеству и Пасхе), кормить, и кормить хорошо, не так как мы иногда едим по-домашнему, — это всегда чужой человек в доме, из-за которого всегда все (а я в особенности) будут чувствовать себя стесненными…

И я принял единственное возможное решение — секретаршу не брать. Кстати, Женя мне разъяснил причину этой неожиданной чуткости. Оказывается, сливают аппарат союзного Литфонда, Литфонда РСФСР и московского отделения, и должно произойти значительное сокращение штатов.

— Тебе навяжут чью-нибудь двоюродную сестру или племянницу, — сказал Женя.

Утром в пятницу я позвонил Чертовой, поблагодарил за внимание и сказал, что в данное время мне секретарь не нужен, т. к. я, возможно, уеду на несколько месяцев на Урал.

Чертова сказала, что я потом могу поднять этот вопрос снова, и я обещал сделать это в случае надобности.

Сейчас я чувствую себя гораздо свободнее, чем до того дня, когда надо мной нависла угроза появления секретарши. Смешно? Смешно, но это так.

17, четверг.

Звонил Владимирский, сказал, что в Ленинграде обещают выпустить 1-ый завод [нрзб] (100 т[ысяч] экз[емпляров]) по формам «Красного Пролетария» к Новому Году, а потом эти формы выбросят, и уже по своим новым будут выпускать еще 200 тыс. в 1-м квартале 1960 года. С «Урфином» попрежнему, Новиков еще не читал его.

18, пятница.

Звонил Тихвинский Влад[имир] Наум[ович], режиссер теневого театра. Оказывается, переработка «Волшебника», которую он делал при помощи моей, и на к[отор]ую я махнул рукой, идет в ход. М[инистерст]во Культуры РСФСР одобрило ее для распространения в театрах, пьеса будет идти в ТЮЗ’ах, собираются ее ставить в Сумах, Харькове, Омске, В Моск[овском] Обл[астном] Тюзе. Я предложил ему оформлять договора так: 50% мне, 50% ему. Он хотел ко мне заехать для окончательной доработки пьесы.

Получил письмо из Риги, от латвийской писательницы Анны Саксе. Она перевела на латышский язык «Волшебника», и он будет печататься в Риге. Просила выслать новое издание.

Написал ответ.

26, суббота.

Настроение вялое, болел несколько дней бронхитом, не выходил, много читал. Сегодня звонил Владимирский, в «Сов[етской] России» получен сигнальный экземпляр «Волшебника». Я не успел съездить посмотреть, договорился на понедельник.

27, воскресенье.

Звонил Захаров из театра им. Гоголя (б. Транспортный), они хотят поставить для детского спектакля «Волшебника Изумрудного города» и, повидимому: будут просить меня сделать инсценировку. На-днях он будет звонить снова.

Возникает вопрос о том, как быть с Тихвинским и его инсценировкой.

28, понедельник.

Сегодня день интересных событий.

Я с утра созвонился с Министерством

Культуры РСФСР и разыскал там ведающую вопросами детских театров Светлану Романовну Терентьеву. Я расспросил ее о деле с инсценировкой «Волшебника», сделанной Тихвинским и узнал интересные вещи. Оказывается, Тихвинский в разговоре со мной 18 декабря нагло налгал. Инсценировка его лежит в Министерстве еще с прошлого года, пригодной для ТЮЗ’ов она не признала и не рекомендована. Ее признали годной лишь для кукольных театров, да и то при условии основательной переработки, но ведь для кук[ольных] театров есть моя пьеса. На инсценировке Т[ихвинский] поставил еще и фамилию [нрзб: Фреймана?], кроме моей и своей.

Я просил Терентьеву, не давать этой инсценировке никакого хода без моего согласия, и она обещала так и сделать. Сказал ей о том, что, возможно, будут делать инсценировку для Театра им. Гоголя — она и пойдет для ТЮЗ’ов. А с этим Тихвинский покончу всякие разговоры — у меня теперь для этого достаточно вески основания. Предчувствую, что с выходом в свет 400-тысячного тиража «Волшебника» от таких жучков отбоя не будет.

Около 12 час. мне позвонил из «Сов[етской] Р[оссии]» Владимирский и предложил приехать — смотреть сигнальный экземпляр. Я быстро собрался и приехал туда. Худ[ожественный] редакт[ор] Таирова раздобыла мне его. Конечно, я не испытал того восторга, который когда-то пережил при взгляде на первое издание. И годы не те, и чувства не те, и много раз уже держал я в руке новые книги.

Книга получилась нарядная, но на мой взгляд слишком маркая, белая, Краски на рисунках вышли неважно — ненатуральные, блеклые. Тотошка то серый, то зеленоватый, то коричневый, а должен быть черным. В следующем заводе (101 000–300 000) обещают улучшить качество красок и переплета.

Впервые за долгие годы моей писательской практики появление сигнального экземпляра книги было отмечено небольшим торжеством. Меня пригласили в комнату медкома, и там была распита бутылка шампанского и провозглашены тосты за мое дальнейшее сотрудничество с издательством. Это было трогательно, о чем я и сказал в немногих словах.

Еще до этого в отдельном разговоре с Новиковым я сказал ему о работе над книгой сказок, вкратце изложил сюжеты и спросил им или Детгизу предложить эту книгу.