Дневник, 2004 год

25 ноября, четверг. Три события, которые стоит записать. В обед пришли американцы. Какая-то организация, связанная с Библиотекой конгресса, занимается своеобразным обменом. Александр Хилков, координатор программ Центра «Открытый мир», и Мария Пушкина, организатор программ. В данном случае они хотели бы отправить в Америку небольшую группу наших молодых писателей. Говорили почти час, я им сразу предложил группу: Демахин, Тиматков, Слава Казачков. Это все люди интересные, перспективные, любопытные, на которых я надеюсь, которые способны держать аудиторию. Значит, и американцам будет интересно. У них уже есть опыт, по крайней мере, Катя Садур, которая училась у нас в аспирантуре, но не окончила — пишу об этом с некоторым восхищением ее ловкостью, — в Америке побывала. Здесь американцы, на мой взгляд, ошиблись. В тот или не в тот раз американцы также приглашали Олега Павлова, но от него пришлось отказаться. Его амбиции, почти последнего наследника Льва Толстого, — 500 долларов за каждое выступление — им не подошли. Но я думаю, что с ним надо было бы поласковее поговорить, и он согласился бы на обычной для русских альтруистической основе.

Кстати, как всегда и бывает, события всегда следуют парным образом. Вчера Витя Гусев с первого курса, наш общий любимец, принес мне свою последнюю статью в «Литературной России», где он ругает Павлова. Я прочел и начал ругать Витю, потому что Павлов прекрасный писатель. Нельзя начинать карьеру с уступки правде и некоторого идеологического вранья. По этому поводу я даже позвонил Славе Огрызко, заму редактора «Литроссии», попросив его построже относиться к подобным сюжетам.

Но дальше по теме. Потом американцы обнародовали и свой список, который опять оказался списком Литературного института: Паша Быков и Кочергин. Разговаривали мы в самой изысканной комнате института, на кафедре литературы ХIХ века, в комнате, где родился Герцен. Впрочем. Паша Быков вполне может оказаться и Димой Быковым, так скорее всего и будет.

Сразу же после встречи с американцами начался ученый совет. Говорили о методической работе на кафедрах, о заочном отделении, о профессорстве Евгения Рейна, отменили моего уже не нужного мне зама по кафедре Г.И. Седых, а главное — о ВЛК. Курсы на глазах мелеют, люди там мельчают, мы пошли на многие компромиссы при их приеме. Институт опять вышел на первое место в своей подгруппе по физкультуре — об этом докладывал Вик. Андр. Тычинин. Постановили дать ему премию — три тысячи рублей и капитану институтской команды — тысячу.

Как обычно, последний четверг месяца — в пять собрание бюро прозы. На сей раз это все было для меня интересно и полезно. Полезно, потому что перед самым началом я рассказывал о положении с ВЛК и высказал предположение, что, может быть, лучше больше брать москвичей, это будет хотя бы надежнее по уровню. И тут получил совет: начинать занятия во вторую смену, тогда работающие москвичи смогли бы получать это самое базовое образование. Для людей, не имеющих высшего образования или имеющих техническое.

А потом, как и договаривались, начался клуб рассказчиков. Сначала читал Игорь Николенко блестящую, медиативную прозу. Он философ и блестящий литератор, это литература далеко не для всех. Какая сцена с сыном, играющим на флейте на дороге! Почему же этот великолепный писатель так и не смог пробиться? Столько хорошего написал, а ведь практически неизвестен. И надежд на то, что его роман напечатают, почти никаких. Потом читались рассказы Лидии Шевяковой. Это очень точно, весело и плотно сделано. У нее не эсхатологический характер письма, как у Николенко, она бытовая, умная, ясная, вглубь она лезть не хочет, это ее установка. Давно я уже не получал от литературных сходок такого удовольствия.

Сейчас идет телевизионная дуэль между Рогозином и Жириновским. Пока счет 36 тысяч на 16 в пользу Рогозина. Определенно, «разоблачительные» истерики Жириновского выходят из моды. Рогозин постепенно отнимает у него нишу руссколюбивого маргинала.