Дневник. 2005 год. Часть вторая.

14 сентября, среда.Утром внимательно все посмотрел, взвесил и все же отправил письмо в Совет Федерации. Отчетливо представляю, сколько врагов наживу, но что же здесь поделаешь, жизнь есть жизнь. Еще с вечера читал, а потом всё утро думал над книжкой Анны Мартен-Фюжье "Элегантная жизнь, или Как возник "Весь Париж"". Книжка, конечно, увлекательная, отражение той эпохи, когда еще жили короли, женщины ходили в роскошных платьях, дворяне устраивали балы, охоты, обеды… Но что меня в ней привлекает больше, чем её внешняя занимательность, – это посленаполеоновская Реставрация, потом Июльская монархия, герцог Орлеанский, Луи Филипп, и показано, как из общества исключительно элитарного, знатного, дворянского родилось общество смешанное, куда пускают артистов, писателей и проч. Процесс шел медленно. Долгие годы не пускали туда артистов – определенной обструкции подвергалась даже такая международная звезда, властительница дум, королевств и империй, как мадемуазель Марс. Кстати, я вспоминаю: на кладбище Перлашез был потрясен полузаброшенным видом ее могилы. Камни менее долговечны, чем память и слово. Но возвращаюсь к теме. С огромной осторожностью в это новое общество впускались представители крупной буржуазии, и очень постепенно возник, как говорят сейчас, "весь Париж"… А я думаю о так называемой "всей Москве": это, наверное, единственная в мире элитная тусовка, в которую, кроме высокопоставленных управляющих, иерархов от религии и культуры, вхожи еще и главари бандитов и жуликов. Какой позор – министры воруют, а страны дерутся за то, в какую из них вы­дать министра, где он больше украл!..

Днем, как и договаривались раньше, приезжал очень крупный чиновник нашего министерства – Николай Иванович Аристьер. Долго с ним говорили, я рассказывал об институте, показывал здание, мемориальные доски, нашу столовую… Он перед этим многое рассказал о ВАКе, в котором работал раньше. О невероятно раздутом президиуме, о тайнах, которые окружают всю процедуру. А главное, ученый совет, допустим, университета решает судьбу диссертаций, достаточно внимательно ознакомившись с работами, а на президиуме все может быть завалено или надолго отложено лишь легкими сомнениями одного человека. Суть посещения Аристьера сводилась к деликатному моменту: к моим выборам. Министерству хотелось, чтобы я остался, но закон этого не позволяет – мне 70. У Фурсенко, дескать, даже с Вербицкой будет сложно на следующий год. Н.И. сказал, что через Думу до декабря пройдет поправка к закону, позволяющему в любом вузе иметь и ректора и президента, с ограниченными полномочиями. Не уверен, что пойду на это, но если и останусь на какое-то время, очень немного, будет возможность сдать дела, посмотреть, как кто работает в новых условиях. Проблема заключается в том, кто будет в паре. Не очень я всё это вижу, хотя некоторые кандидатуры есть.

Днем занимался также синдромом 1-го курса. Наши провинциалы не могут без богемы, без пьянки, гитары, криков о своей исключительности. На это я отвечаю пока очень жестко – просто выселяю из общежития. Ребят, конечно, жалко, не если их не собрать сейчас, они к пятому курсу распустятся окончательно.

Юра Поляков вроде согласился написать предисловие к моим Дневникам. B.C. напечатала новую статью в "Литгазете" о фильме Лунгина. Ее главный тезис: "А за что же ты, голубчик, так не любишь Россию?" Смотреть фильм не хочется. Хотя понимаю, что в узком кругу "нелюбилыциков" он вызовет определенное волнение.

© Copyright

Есин Сергей Николаевич