Дневник, 2006 год

18 мая, четверг. Пекин. На так называемом Пекинском Жемчужном рынке — иностранцев привозят туда в обязательном порядке. Наша «Горбушка» Описывать изобилие невозможно, но я все время думал, неужели эти сотни фигурок, изображающих персонажей китайской мифологии, тысячи одинаковых шкатулок, настольных ламп, речных пепельниц, будут раскуплены и, такие одинаковые и потому скучные здесь, украсят чьи-то дома, станут фетишами воспоминаний, в иных домах символами изысканности.

Рынок это не только изделия мастеров, часто символизирующие наступление рынка даже в интимную, художественную деятельность человека. Рынок это еще и более земные требования человека. Человеку нужно что-то носить, одевать, обувать. Ему нужно белье, башмаки, кружки, из которых пьют чай, тарелки, на которых едят. Ему нужны, трусы, и зонт, который бережет от дождя и зноя, ложка, чтобы хлебать суп.

Описывать китайский рынок бесполезно. Это значит описывать судьбу. Два дня назад, в центре Пекина, меня поразила стоянка велосипедов возле большого торгового пассажа. Они стояли один к одному, тесно, на расстоянии ста метров. Так в фантастических романах марсиане наступают, сомкнув строй. Не уместившиеся в рядах машины лежали плашмя сверху на рулях и сидениях.

Торговля с иностранцем — это особый разговор. Так же как и по сравнению с Москвой, особая дешевизна. Все эти штаны, рюкзаки и магнитофоны, продаваемые в Пекине, казалось бы, не отличаются от китайского ширпотреба, продаваемо в Москве, но в Москве этот ширпотреб качеством много ниже, чем на Жемчужном рынке. Это уже заслуга наших челноков скупающих все эксклюзивно дешевое.

Москву в Пекине вспоминал постоянно. Во-первых, Пекин совсем не так безобразен своим высотным однообразием, будто все спланировано и спроектировано одним архитектором, как Москва. Дело здесь не в ином уровне замысливания, а скорее в другом уровне коррупции и пригляда. Партия в этом случае совсем не пустое дело. Кое-что из безобразий, творимых сейчас в нашей стране, даже наша бы ветхая КПСС не допустила. Надо бы, во-вторых, рассказать о положительном влиянии Пекина на Москву. Все центральные автострады в столице Поднебесной вдоль разделительных полос и тротуаров в один ряд засажены розами. Чайная роза, я полагаю, это роза китайская. Мне кажется, что цветовое московское изобилие с весны — это не из какой-либо поездки Лужкова в Пекин? Засадим все незабудками, ровняясь на столицу Китая Мэр в кожаной кепке не учел одного — климата, а отсюда и затрачиваемых на оцетление денег. Розы на зиму не выкапывают и особенно не закрывают в Пекине, а какие бешеные суммы некоторые цветочные фирмы зарабатывают на анютиных глазках, на этажерках с ними, расставленных по всем центральным перекресткам.

С иностранца на рынке сразу запрашивается минимум втрое. Надо чуть-чуть реально представлять себе истинный разброс цен, чтобы не сдержаться от чудовищной переплаты. Такая же по виду рубашка, сшитая из плохого материала, где-нибудь на подпольном подмосковном заводе китайцами же, живущими без регистрации, все равно в Москве, стоит вдвое дороже, чем в Пекине. В Нью-Йорке и Мадриде тоже. На это и расчет, а также на то, что в торговле никто цену не назначит втрое, вчетверо выше, чем в реальной жизни. Практический ход до идиотизма невероятный, но очень точный. Начинается психологическая дуэль. Ее все время надо вести на грани обоюдных интересов. Торговец просто не может продать вещь ниже цены, по которой она ему досталась. Задача покупателя как можно ближе к ней подойти. Здесь могут быть демонстративные уходы, великодушные возвращения и пр. и пр. Это не только экономическое противоборство, но и увлекательная, подстегивающая нервы психологическая борьба. Иногда задумываешься, только ли экономический это инструмент или в отдельных случаях это еще и социальный театр общения.

Напротив того, что я называю пекинской ВДНХ, — большая, просто огромная городская площадь. Такая же, словно океанская отмель, была площадь перед Манежем и напротив гостиницы «Космос». В Москве эти площади Лужков бездарно застроил, подчиняясь или собственному эстетическому вкусу, или нуждам Гермеса или политической необходимости. Мы все отчетливо помним, какую политическую роль в свое время сыграла Манежная площадь в политических событиях последнего периода. Ее бы переменчивым на мнения демократам надо было оставить хотя бы в качестве памятного места. Люди моего поколения не помнят такого скопления, как во время тех, прошлых политических противостояний. Было бы, что показывать потомкам.

Итак — площадь. В прошлое воскресенье, когда мы приехали в Пекин, над этой площадью раздавались взрывы петард, музыка, двигалась неясная масса народа. Объяснение очень простое: воскресный день, судорожное прощание с праздником.

На этот раз, уже около девяти-десяти, совершенно не собираясь рано никуда выходить до следующего утра, я вдруг понял, что без прощальной прогулки по Пекину, еще раз под подошвами ботинок не ощутив эту землюя не смогу уснуть.