Дневник. 2006 год.

Яблоки упорно собираю и вожу в Москву: замечательный, говорят, из них делают компот у нас в столовой для студентов. Я думаю, на пару компотов еще осталось на траве и на деревьях. Яблоки, что еще висят, я стараюсь снимать специальным шестом, чтобы сложить в подвале, каждое завернув в бумажку. Для этой цели приходится рвать старые журналы. Прошло лет пятнадцать, как собственно журнальная традиция прервалась, а я еще ни разу ни в один журнал, тьма которых хранится на полках, не заглянул. Хороши яблоки, завернутые в «Октябрь» и «Знамя».

Вечером звонила Светлана Николаевна Лакшина. Поговорили о статье в «Литературной России». Кажется, ее писал тот же «заказной» автор, что и о моем «Марбурге». Я его не читал, но теперь обязательно возьму из библиотеки. Какой в этом смысле молодец Рекемчук: когда бывает в институте, обязательно заходит в читальный зал. Меня-то писательские новости совсем не интересуют. Светлана Николаевна подсказала мне и о источнике моей цитаты в «Современнике» о Ю.Бондареве. Я, оказывается, вспомнил его выступление на парконференции – о самолете, взлетевшем в неизвестное. Может быть, я напрасно недооцениваю эти подрезанные публикации в «Нашем современнике»?

16 октября, понедельник. Поехали на дневном поезде и замечательно провели все 8 часов. Как хороша поездная еда: можно есть бесконтрольно, ссылаясь на дорогу. Как хорошо и поездное чтение. Всю дорогу я читал большой том Лакшина, который долго стоял у меня на полке. Вот оно верхоглядства: все, мол, знаю, ничего нет там нового. А новое есть. Сначала с жадностью читал отповедь Солженицину, «Бодался теленок с дубом». Названа она чрезвычайно деликатно: «Солженицин, Твардовский и «Новый мир». Труд его, как понимал и сам покойный В.Я.Лакшин, неблагодарный. Он заведомо не победитель, вернее – победитель моральный, а яркий, торжественный нобелиант – всегда будет прав. «Ореол всемирной славы дал ему долгожданную обеспеченность и безопасность. Твардовский в могиле. И я чувствую на себе долг ответить за него. Зная наши условия, Солженицын, возможно, надеялся, что мне и другим людям, не принадлежащим к числуказенных публицистов, придется промолчать и сглотнуть его мемуаристику молча». Но рыцарь все равно поднимает копье! Импульс к книге – это защита в первую очередь имени Твардовского. Об образе самого Солженицина тут уже говорить не приходится. К чему ему входить в чужие обстоятельства, в благодарность, в чужие трудности, к чему понимать, что без публикации «Ивана Денисовича» его просто бы не было. Победитель судит армию, которую он толкнул в бой, ее обозы, начальников штабов, всех и каждого. Мне знакомо это кипение, которой наполнена книга Лакшина, я сам от этого страдал, я сам много раз кулаком пытался ударить в железную стену. О, наша интеллигенция. Начало книги В.Я.: «Когда летом 1975 года я прочитал впервые изданные в Париже мемуары Солженицына, не сразу мог поверить, что это им написано, подумал, что заболеваю. Слишком я любил и почитал этого человека и писателя, чтобы равнодушно выслушать его, мягко говоря, пристрастный суд о журнале «Новый мир», о Твардовском, о людях, которых близко знал. Невеликодушие его памяти меня ошеломило».

Все надо читать, понимать, что происходило. Мне в этом смысле легче, многое происходило на моих глазах. При всем восхищении А.И.Солжницине я тоже понимаю, что путь к славе не прост, здесь много издержек. Между прочим, еще одна цитата из Лакшина: «Я довольно давно и близко знаю писательское племя и какой-то частью сам к нему принадлежу. Потому могу подтвердить: за малыми исключениями все авторы, в особенности понюхавшие дыма славы, амбициозны, чувствительны к похвалам, как дети, и не переносят малейшей критики, уязвимы, пристрастны, эгоцентричны». Совершенно согласен, тоже знаю.