Дневник. 2009 год.

Дома только пообедал, чуть посидел за компьютером – день длинный и полон событий, в том числе и трагических, – и сразу полетел в институт. Альберт Дмитриевич обещал мне испечь традиционный пирог с капустой, который я всегда дарю Т. В. на Восьмое марта. Блюдо я принес из дома. К этому подношению я приложил еще и свою новую книгу. Еще раньше выяснилось, что Т. В. сегодня уже не будет – у нее завтра «Лес» и, естественно, она копит силы. Но была Г. А. Ореханова, которая после значительного перерыва вернулась в театр, и мы с нею всласть поговорили. Самым любопытным для меня было – это подготовка «Мастера и Маргариты», спектакля, который ставит Валера Белякович. Он сам же написал и пьесу, и, по мнению Г. А., пьеса замечательная. Дай Бог, чтобы и спектакль оказался на высоте. Мне кажется, что за последнее время Т. В. все же переломила и «другую» публику. Г. А. все время пытается повернуть меня на драматургию – оказалось, в свое время Т. В. пристально рассматривала мой «Марбург», но кто сделает инсценировку?

Часа через полтора я вышел из МХАТа и пошел в институт. Чувствовал, надо бы зайти поддержать Евгению Александровну. Как-то со своими литературными делами я совсем упустил в дневнике, что заболела собака Муза. Она уже пятнадцать лет живет в комнате отдела кадров днем под столом в ногах у Е. А., а ночью на маленьком диванчике. Охранники обычно выгуливают собаку по утрам. Правда, я заходил в среду и, понимая, что Е. А. непосильно тратится, как обычно, на лекарства и ветеринаров, к 8 марта сделал Музе подарок – 1 тыс. рублей. Почему тогда я дал так мало, ведь только что была зарплата.

На въезде в институт у открытых ворот встретил на машине Л. М. Цареву: «Вы чего так поздно?» – «Повидаться с собакой». Через поднятое боковое стекло Людмила Михайловна мне сказала: «Собаки уже нет». Чего же здесь описывать, такое невероятное для Е. А., моего друга, горе. Это понятно лишь тому, кто сам терял собаку. Разве до сих пор я не вспоминаю свою бедную Долли?

Ехали домой на троллейбусе до метро вместе, по дороге Е. А. рассказывала мне все перипетии. Кажется, собаку Музу мы похороним за счет института. Она это, как никто, заслужила и своей верностью, и тем, что стала институтским мифом.

7 марта, суббота. В Обнинске из-за каких-то неполадок отключили электричество, и я с Витей поехал в Сопово на другую дачу. Решил вроде бы на два дня, но, наверное, не выдержу и завтра вернусь. Минут сорок днем погулял и потом до ночи читал Лакшина, делая многочисленные пометки. Витя был на готовке обеда, ремонте электрического отопления и хозяйственных работах. Дача теперь это и единственное место, где я что-то могу делать. Привез с собой еще кучу газет и диплом Грязева. Здесь с печным отоплением как-то удивительно быстро мы все наладили, печка, которую я купил два года назад, просто чудо, за полчаса в огромной комнате становится тепло. Сразу же после обеда долили антифриз в систему, затопили, и стало, как в городе, тепло, просторно и не по-городскому чисто. Под вечер пошел гулять, сделал большой круг, вернулся читать и что-то выстукивать на компьютере. Наконец-то добил книжку Лакшина, я даже не ожидал, что сделаю такую массу выписок. Кое-что уйдет в картотеку, а что-то, имеющее общее значение, может быть, вставляю сюда.

8 марта, воскресенье. Собственно, весь день занимался романом, что-то начало двигаться, по крайней мере, я набросал план первого «президентского эпизода». Витя создал мне идеальные условия для работы: на нем не только машина, вся техника, но и кухня. Параллельно с романом читаю найденную на полках книжку Нины Берберовой о Чайковском. Совершенно невероятный фрагмент, связанный с психологией творчества. Такое ощущение, будто это все писал я сам, но это из письма к Надежде Филаретовне фон Мекк:

«Я постараюсь рассказать Вам в общих чертах, как я работаю. Прежде всего я должен сделать очень важное для разъяснения процесса сочинения подразделение моих работ на два вида:

1) Сочинения, которые я пишу по собственной инициативе, вследствие непосредственного влечения и неотразимой внутренней потребности.

2) Сочинения, которые я пишу вследствие внешнего толчка, по просьбе друга или издателя, по заказу, как, например, случилось, когда для открытия Политехнической выставки мне заказали кантату или когда для проектированного в пользу Красного Креста концерта дирекция Музыкального общества мне заказала марш (сербско-русский) и т. п.

Спешу оговориться. Я уже по опыту знаю, что качество сочинения не находится в зависимости от принадлежности к тому или другому отделу. Очень часто случалось, что вещь, принадлежащая ко второму разряду, несмотря на то, что первоначальный толчок к ее появлению на свет получался извне, выходила вполне удачной, и наоборот, вещь, задуманная мной самим, вследствие побочных обстоятельств, удавалась менее.